Фоббс глянул в объектив, словно обращаясь за моральной поддержкой ко всем телезрителям.
- Господин начальник полиции, - Лабас шагнул к Сирене, и та инстинктивно отшатнулась от него. - Виноват, признаю... Даже не знаю, что нашло на меня, когда у себя на руках я увидал столько всего... Но я без насилия, все было честь по чести! Я только намекнул ей, что, мол, ее пистолет у меня в кармане, и она сама предложила это... ну вроде выкупа, что ли... Словом, виноват. Я хотел сделать все честь по чести, но раз она так, тогда я тоже скажу, что не все сказал...
Неожиданно для всех и, в первую очередь, для Сирены, сержант молниеносно скрутил ей руки за спину, а свободной рукой рванул за кофту.
Раздался треск отлетающих пуговиц, опытный оператор взял крупный план, и перед телезрителями предстал впечатляющий бюст Сирены.
Однако большинство взглядов было, вероятно, приковано не к ее прелестям как таковым, а к яркому оранжевому клейму над левым соском - геральдическому щиту с вензелем "АВЦ"...
- Застегнитесь! - послышался целомудренный рев Фоббса. Камера поспешно переключилась на другую оголенную окружность с наклеенным пластырем: это была лысина шефа.
- Я все расскажу! Я вам все расскажу! - всхлипывая, повторяла Сирена.
- Но только в следующий раз, - оборвал ее Фоббс, - сейчас вы навряд ли способны сказать что-либо вразумительное. Однако учтите, мы знаем больше, чем вы думаете. Пока вы с этим бравым шантажистом, - он кивнул на сержанта, -расплачивались, так сказать, по безналичному расчету, мы произвели у вас в доме обыск и обнаружили одну любопытную вещицу.
Шеф извлек из шкатулки, которая опять не хотела открываться, небольшую кассету:
- Разговаривая с Цезарем, вы забыли выключить магнитофон, подключенный к телефонному аппарату, и весь ваш разговор записан. Теперь уж, зная голос Цезаря, мы его достанем! И обещаю вам, что произойдет это очень скоро. В нашей тотальной фонотеке есть голоса всех жителей Гурарры. Увести их, - приказал он полицейским и сделал оператору знак, что на сегодня хватит.
XII
"Все идет по плану", - с удовлетворением отметил Крус, прислушиваясь, как приятно поскрипывает кресло, сломанное и починенное накануне Фоббсом. Коронный номер - с магнитофонной записью - шеф исполнил с блеском, обычно ему не свойственным. Наверное, уж очень хотелось ему иметь запись, да еще в придачу тотальную фонотеку со всеми голосами гурарриев...
(Крус не знал, да и не мог знать истинной причины этого удачного исполнения: Фоббс не раз проклинал себя за то, что стер магнитофонную запись с голосом Цезаря, и вот теперь ему представилась возможность припугнуть новоявленного императора, который, конечно же, не мог предположить наличие у начальника апримской полиции столь повышенного самолюбия...).
Крус вспомнил голос, известивший его о "небольшом сюрпризе": кто это был - Цезарь или один из его паладинов? В любом случае, это не был Убийца...
Крус был доволен результатами своих изысканий. Почти круглые сутки он провел в кресле-качалке, изучая присланные ему материалы. Больше всего привлекли кадры, отснятые телевидением в моменты всех четырех убийств. Многократно он просматривал их с помощью проектора, разглядывал в лупу, снова прое.цнронал на стену, на которой для наглядности нарисовал мишень по размеру телевизионного экрана, гранпийал, сопоставлял, накладывал кадры один на другой в поисках подтверждения той зловещей закономерностк, которую он вывел априори в ночь после услшства Мистикиса.
Поскольку "Камера обскура" везде фигурировала как главный свидетель обвинения, и поиски полиции пелись, в основном, но следам, запечатленным ее вездесущими операторами, Крус не поленился перелистать случайно оказавшийся под рукой справочник "Наладка и эксплуатация телевизионного оборудования фирмы "Камера обскура", откуда почерпнул много поучительного и мог бы хоть сегодня работать, в худшем случае, ассистентом оператора.
Итак, его догадка подтвердилась. Теперь он точно знал, кто убийца Росса, Зотоса, Бесса и Мистикиса. Был oн уверен и в том, что какое-то время, благодаря мерам предосторожности, предпринятым полицией, преступник будет оставаться в тени, выжидая момента, чтобы нанести следующий удар. В кого он будет направлен, Крус не знал, предполагая, что и сам преступник не знает этого, поскольку он был пусть центральной, но все же пешкой на шахматной доске Цезаря.
Именно поэтому Крус не спешил сообщить шефу о споем открытии: тот, не раздумывая, тут же схватит убийцу, упустив того или тех, кто стоит за его спиной и руководит его действиями. А служителя Абсолютного правосудия Круса могло удовлетворить лишь расследование, доведенное до конца...
Пока все эти разрозненные мысли проносились в голове Круса, его глаза неотрывно следили за телевизионным экраном.
Изабелл тявкнула и посмотрела на стенные часы. Крус тоже взглянул на них:
- Успокойся, Изабелл, до начала девятой серии еще целых пять минут.
И он снова повернулся к экрану.
В конце узкого полутемного коридора, связывавшего здание полицейского управления с внутренней тюрьмой, появились маленькие человеческие силуэты и стали приближаться в сторону объектива. За кадром, захлеьываясь от возбуждения, тараторила "господама":
- Дамы и господа, мы все были ошеломлены не меньше вашего, увидев зловещее клеймо на божественной груди Сирены. Тем, кто не успел посмотреть, мы несколько позднее покажем видеозапись! Да, дамы и господа, мы перевернули еще одну черную страницу этой невероятной трагедии! Сколько их еще впереди?.. Будем надеяться, что наша доблестная полиция положит конец гнусным злодеяниям Цезаря! А сейчас мы увидим, как разойдутся пути-дороги двух случайных попутчиков - Сирены Сириас и сержанта Лабаса. Камера Сирены находится в левом крыле, Лабаса в правом.
Крус разглядывал приближавшуюся группу. Впереди шел старший надзиратель со связкой ключей, за ним двое конвоиров, чуть позади Сирена с Лабасом и еще двое охранников.
- Давайте вглядимся в их лица, дамы и господа, - продолжал трещать Касас, намекая оператору, чтобы он показал арестованных крупным планом, - и попытаемся представить себе, о чем думают эти люди, волею рока ввергнутые в...
Куда вверг рок этих людей, Касас не договорил, ибо в этот момент Лабас неожиданно рванулся в сторону и упал ниц. Сирена Сириас сделала еще один шаг, затем медленно осела на пол, прижимая руки к груди.
Очнувшись после секундного оцепенения, полицейские бросились вперед на телекамеру и, казалось, вотвот разнесут ее вдребезги. Но их искаженные лица пронеслись мимо, за кадр, и невозмутимый оператор повернул объектив вслед за ними.
До конца коридора оставалось с десяток шагов, затем он раздваивался и как раз на развилке с выходом в коридор находилась тюремная камера, в которую ворвались охранники. Не надо было большого воображения, чтобы догадаться, что эта камера - единственное место, откуда могли стрелять по арестантам.
