Солдат охраны оказалось около полусотни, но неожиданность нападения решила успех боя. Большие неприятности мог причинить пулемет бронетранспортера, но в первые же минуты схватки Адам Мшивек, подобравшись поближе, удачно забросил в железное чрево машины немецкую гранату на длинной ручке.
Пленных не было. Отряд мстителей, загнанных эсэсовскими карателями в лесные бункеры непроходимых лесов, не мог позволить себе такой роскоши, а группе Петражицкого было известно, что "языков", заслуживающих транспортировки в Москву вместе с грузом, ради которого они устроили весь этот фейерверк, среди пассажиров колонны не было.
- Быстрее ищите контейнеры с грузом! - приказал капитан Петражицкий. Они должны быть в четвертом грузовике!
- Скоро, скоро! - покрикивал на своих людей Безрукий.
Бойцы собирали оружие, обыскивали трупы эсэсовцев, откладывая в сторону документы.
Лейтенант Василий Сорокин и тот самый десантник, который ходил в Данциг, первыми подбежали к четвертому грузовику и, с маху откинув брезент, прыгнули в кузов. Одинокий выстрел среди наступившей уже лесной тишины прозвучал неожиданно громко. Потом под брезентом четвертого грузовика загрохотала вдруг автоматная очередь. Все бросились к машине. Из-под края брезента показался ствол автомата. Бойцы схватились за оружие, но увидели, как, отвернув свисавший полог, десантник Сбросил автомат на мерзлую землю и освободившейся рукой подтащил к краю кузова тяжелое тело лейтенанта Сорокина.
Люди подхватили его внизу и бережно опустили на шоссе, залитое бензином и кровью.
- Гад, гад там прятался! - сказал десантник. - Недобитый гад....
- Что же ты, Вася, как же так, а? - спросил Петражицкий мертвого Сорокина и медленно стащил с головы ушанку.
- Самолеты королевской авиации дважды летали к нашим людям в Польшу, но оба раза безрезультатно. Если вы настаиваете, то они полетят в третий, хотя риск вряд ли оправдан...
Начальник отдела Джордж Маккинли развел руки в стороны, всем своим видом показывая, что если бы не строгая инструкция шефа Интеллидженс сервис оказывать максимальную помощь этому заносчивому янки, то он, Джордж Маккинли, вряд ли удостоил бы его своим вниманием.
"Паршивый сноб! - подумал Элвис Холидей. - Левый крюк в корпус и апперкот правой по челюсти - вот как надо с тобой разговаривать, напыщенная обезьяна!" Вслух он сказал:
- Вы ведь знаете, мистер Маккинли, как важна для наших стран та операция, которую мы с вами вместе проводим. Если самолеты летали зря, то это значит, что наши агенты не успели провести операцию по не зависящим от них обстоятельствам, и сегодняшней ночью...
- Вчерашней, мистер Холидей, вчерашней... Элвис остолбенело посмотрел на Маккинли, позволившего себе весьма тонко улыбнуться, когда он подавал американскому разведчику листок с расшифрованной радиограммой.
- Вы так торопились обвинить меня в бездействии, что не дали мне даже сообщить вам эту новость. Планируемая акция проведена одним из отрядов Армии Крайовой вчерашней ночью. В руках у вас донесение нашего резидента. Читайте, мистер Холидей, читайте.
И Элвис Холидей прочитал:
"Отрядом АК, командир Януш Урода, уничтожена колонна грузовиков на шоссе из Данцига в Познань. Ничего похожего на груз согласно письму, привезенному агентом Красулей, не оказалось. В грузовиках находились металлические бочки с неизвестной рудой. Прошу разъяснений. Лесник".
- Но, рейхсфюрер, послушайте, ведь даже он сам не особенно верил эффективности именно этого оружия...
Это была первая фраза, которую группенфюрер СС Мюллер, шеф IV отдела Имперского управления безопасности, сумел вставить в поток угроз и проклятий Генриха Гиммлера, произносимых рейхсфюрером тихим зловещим голосом.
Могущественный и невозмутимый шеф тайной государственной полиции, заметно укрепивший свое влияние в рейхе после бесславного конца начальника военной разведки - абвера - адмирала Вильгельма Канариса, стоял посреди просторной комнаты, скорее холла, служившего Гиммлеру кабинетом, вытянув руки по швам, слегка выпятив грудь.
- Вы не сумели обеспечить безопасность транспортов с никелем, идущих из Турку в Кенигсберг, вы проворонили события в Иране, вы, возглавляющий сборище подонков и отъявленного жулья, умеющего делать только грубую, "мясную", работу, позволили, наконец, из-под самого носа увести последнюю возможность создать сверхоружие, вы...
Мюллер мог, конечно, возразить Гиммлеру, что все перечисленные упреки следует отнести ко всей службе безопасности в целом и что управление, возглавляемое им, не может нести ответственность за... Но Мюллера недаром боялись даже и те, кто не был подведомствен ему, стоял рангом выше Мюллер, прошедший суровую полицейскую школу, был хитер. Хитер и мудр. Он отлично знал суть гестаповского варианта поговорки: "Слово - серебро, а молчание - золото".
Гиммлер выдохся, замолчал. Потом, набрав в легкие воздуха, хотел еще что-то сказать, вернее, выкрикнуть в лицо Мюллеру, подобострастно глядевшему шефу в глаза, но махнул рукой.
- Да, вы правы, Мюллер, - заговорил он через минуту, - фюрер не придавал значения именно этому оружию. Но только потому, что физики не гарантировали близких сроков ввода его в действие.
Мюллер вздохнул и развел руками.
- Вы знаете, конечно, - продолжал Гиммлер нормальным голосом, директиву фюрера,.которой устанавливался максимальный срок для любой работы над любым оружием... Все остальное, что не сулило возможность уложиться в полгода, исключалось из планов научно-исследовательской работы. Это была ошибка, дорогой Мюллер, и теперь уже слишком поздно ее исправлять. Но вы ведь знаете нашего фюрера, и мне не хотелось бы обременять его гений последним неприятным событием. Видите ли, это может стоить кое-кому головы... Вы поняли меня, Мюллер?
- Так точно, понял, рейхсфюрер, и совершенно с вами согласен: гений нашего дорогого фюрера должен быть направлен только на победу германского оружия, а неприятные события - наш с вами удел.
- Вы далеко пойдете, Мюллер. Будь вы помоложе, я бы постарался, чтобы путь ваш был не длиннее моего. Да, не длиннее моего.
Откинувшись на спинку кресла, рейхсфюрер довольно хихикнул.
ЯДОВИТЫЕ СЕМЕНА "КАКТУСА"
Январские штормы обрушились на Южную Балтику. Холодный норд-вест, идущий от берегов Норвегии, развел крутую волну. Она остервенело бросалась на желтые пляжи Земландского полуострова, бросалась и отступала, свирепо рычала в бессильной ярости, теряя могучую силу в зыбучих дюнах Фриш и Куриш-Нерунг.
Иногда ветер стихал, и море медленно убирало свои зеленые щупальца, оставляя на песчаном берегу обломки спасательных плотов и шлюпок, трупы людей с торпедированных судов.
