— Никак нет, сэр. Этот аэродром — в стороне от основных маршрутов…
— Кого же он тогда обслуживает?..
Летчик не ответил — в комнате появился Ливитт и жестом подозвал Холла. Тот последовал за микробиологом в конец барака, и они вышли снова в полдневную теплынь, к светло-голубой легковой машине. На ней не было ни номера, ни других опознавательных знаков; не было и шофера. Ливитт втиснулся за руль и кивнул Холлу, чтобы тот сел рядом.
— Невысоко нас тут ценят, я вижу, — сказал Холл, когда машина тронулась.
— Еще как ценят! Просто шоферов здесь не держат. Численность персонала сокращена до минимума. Чтобы поменьше было праздных болтунов.
Они ехали по унылой всхолмленной местности. Вдали маячили голубые горы, дрожащие в полуденном мареве. Дорога была ухабистая и пыльная, казалось, она заброшена много лет назад. Холл спросил, как это понять.
— Надувательство, — усмехнулся Ливитт. — Пришлось немало повозиться с этой дорожкой. Она обошлась в пять тысяч долларов…
— Почему?
Ливитт пожал плечами.
— Надо было убрать следы тракторов. Здесь и по соседним дорогам перевезено в разное время до черта всякого тяжелого оборудования. И нам совершенно не нужны расспросы…
— Кстати, о предосторожностях, — заметил Холл, помолчав. — Я в самолете читал материалы. Там упоминается ядерный самоликвидатор…
— Ну и что?
— Он существует?
— Существует.
Для организаторов лаборатории «Лесной пожар» это устройство было в свое время форменным камнем преткновения. Стоун и другие настаивали на том, чтобы право окончательного решения — взрывать или не взрывать — оставалось за ними. Комиссия по атомной энергии и исполнительные власти упирались. Ведь правительство никогда еще не выпускало контроль над ядерным устройством из своих рук. Стоун утверждал, что, если в лаборатории произойдет утечка, у них попросту не будет времени, чтобы запросить Вашингтон и получить санкцию президента. Прошло немало месяцев, прежде чем президент внял этим доводам.
— Я там прочитал, — сказал Холл, — что устройство связано с какой-то «гипотезой решающего голоса».
— Так оно и есть.
— Но в чем там дело? Эта страница из моей папки изъята.
— Знаю, — сказал Ливитт. — Мы поговорим об этом потом.
* * *
Машина свернула с выщербленного асфальта на грунтовую дорогу и подняла такое облако пыли, что пришлось закрыть все окна. Холл достал сигарету.
— Это ваша последняя, — предупредил Ливитт.
— Ладно. Дайте хоть эту выкурить со вкусом…
По правую руку мелькнул щит с надписью «Государственная собственность. Вход воспрещен», но ни забора, ни охраны, ни собак не было — один только это обшарпанный, облезлый щит.
— Грандиозные меры безопасности, — заметил Холл.
— Не беспокойтесь, нас охраняют гораздо лучше, чем кажется. Просто мы стараемся не привлекать внимания…
Они проехали еще километра полтора, подскакивая на ухабах, и наконец перевалили через бугор. Перед Холлом открылся круг метров ста в диаметре, обнесенный высоким крепким забором, с колючей проволокой поверху. Внутри круга на неубранном кукурузном поле стояло небольшое деревянное здание.
— Кукуруза? — удивился Холл.
— А что? Разве не остроумно?
Подъехали к воротам. Навстречу вышел человек в грубых фермерских штанах и тенниске, с бутербродом в руке. Энергично работая челюстями, он отпер ворота. Потом подмигнул, улыбнулся и, не переставая жевать, махнул, чтобы проезжали. Вывеска у ворот гласила:
Государственная собственность Министерство сельского хозяйства США Опытная станция по освоению пустынных земель Ливитт провел машину в ворота, затормозил у деревянного здания и вылез, оставив ключ в замке. Холл последовал за ним.
— А теперь куда?
— В дом, — ответил Ливитт.
Они вошли в здание и попали прямо в небольшую комнату. У шаткого столика сидел мужчина в ковбойской шляпе и клетчатой рубахе с плетеным галстуком. Он читал газету и, как тот сторож у ворот, закусывал. Подняв на них глаза, он добродушно осклабился.
— Привет, — сказал он.
— Здравствуйте, — ответил Ливитт.
— Могу помочь?
— Да мы проездом, — ответил Ливитт. — Едем в Рим.
Мужчина кивнул.
— А сколько времени?
— Часы вчера остановились, — ответил Ливитт.
— Обида какая, — сказал мужчина.
— А все из-за жары…
Удовлетворенный ответами, мужчина снова кивнул. Они прошли мимо него, через дверь и по коридору. С дверей по обе стороны на них смотрели написанные от руки печатными буквами таблички: «Выращивание саженцев», «Контроль влажности», «Анализ почв». В комнатах работало с полдюжины людей, разношерстно одетых и, по всей видимости, занятых делом.
— Это настоящая сельскохозяйственная станция, — пояснил Ливитт. — Если надо, тот мужчина может провести вас по комнатам и растолковать, чем занимается станция и какие опыты на ней поставлены. В основном они тут пытаются вывести сорт кукурузы для возделывания на сухих высокощелочных почвах…
— А «Лесной пожар»?..
— Здесь.
Ливитт открыл дверь, украшенную табличкой «Склад», и Холл увидел узкую каморку, заваленную граблями, мотыгами и шлангами для поливки.
— Входите же…
Холл вошел. Ливитт закрыл дверь — и Холл почувствовал, как пол начал проваливаться под ногами и они поехали куда-то вниз вместе с граблями и прочим барахлом.
Через несколько мгновений они очутились во вполне современной комнате, освещенной лампами дневного света. Стены были выкрашены в красный цвет. Комната была пустой, если не считать прямоугольного ящика по пояс человеку, похожего на лекционную кафедру. Сверху ящик прикрывало светящееся зеленоватое стекло.
— Подойдите к анализатору, — предложил Ливитт. — Руки положите на стекло ладонями вниз.
Холл так и сделал. Пальцы слегка кольнуло, и ящик издал гудящий звук.
— Все в порядке. Отойдите.
Ливитт в свою очередь положил руки на ящик, подождал, когда тот загудит, и сказал:
— Теперь, пожалуйста, сюда. Вас интересовали меры безопасности. Сейчас, прежде чем мы войдем в основные помещения, я вам кое-что покажу…
— А что это за ящик?
— Анализатор отпечатков пальцев и ладоней. Работает автоматически. Считывает до десяти тысяч дерматографических линий, так что ошибки быть не может. В блоке памяти у него заложены данные обо всех, кому разрешен доступ к «Лесному пожару».
Ливитт толкнул дверь в углу. За нею оказалась другая дверь с надписью «Охрана», бесшумно скользнувшая в сторону. Они вошли в затемненную комнату, где в окружении панелей с множеством светящихся шкал сидел один-единственный человек.
