— Ясно. Курт устало потер щеки. Он никогда не был фанатом выслушивания религиозных лекций от малознакомых людей, лежащих на кровати.
— За время поездки вы покидали фургон?
— Вы что, следователь?
— Я патрульный.
— Христианский патруль?
— Вы издеваетесь? — Курт встал. — Послушай, священник. Мы здесь не нуждаемся ни в божественном прозрении, ни в чуде, ни в очищении и еще какой-нибудь херне. Природные катаклизмы никак не связаны с нашими грехами. Потому что человечество грешит уже третью тысячу лет, и почему-то мир еще не рухнул.
— Но ваш мир близок к этому, — совершенно невозмутимо вклинился в монолог Юстас. Он сел, кутаясь в одеяло, закрыл его краем лицо и хорошенько прокашлялся.
— Нет, — отрезал Курт.
— Тогда почему вы здесь живете? Почему не уедете туда, где тепло?
Если вы считаете, что снег — не наказание за грехи.
— Потому что кто-то должен здесь жить. У священника была явная аллергия на разговоры о грехах. Его снова свернуло от кашля, который никак не прекращался. Курт встал, чтобы выйти, и столкнулся в дверях с Ойгеном. Тот держал в руках дымящуюся термокружку, ароматно пахнущую специями.
— М-м-м. Курт решительно захотел есть, но Ойген смерил его таким взглядом, что сомневаться не приходилось: столовая закрыта.
— Я уезжаю в Университет, Ганс знает, что с этим делать. Вечером вернусь или позвоню.
— Лучше вернись и забери его, иначе я сам позвоню Гансу, — Ойген отвернулся и направился к кровати. Курт хмыкнул. Конечно, нет. У Ойгена бы не хватило пороху (и хватило бы мозгов) не связываться с Гансом. Просто потому что если ты не лезешь с кулаками к верхам, то живешь тихую и долгую жизнь, даже если кругом последний круг Ада (или где там лед и предатели?). Курт бы тоже был рад следовать этой нехитрой заповеди, да вот как-то не получалось.
— Поехали, — Курт кивнул Эфу, огляделся по сторонам и умыкнул со стола тарелку с печеньем. Большая часть дороги до Университета была посвящена этому убогому выродку местной кулинарии, меньшая — попытке не выскочить за нужный поворот… Наконец Курту надоело, он отложил тарелку и взялся за руль двумя руками.
— Мне это не нравится, — как будто продолжая начатый разговор, сообщил он Эфу.
— Что именно? Курт оторвал руку от руля и принялся перечислять, загибая пальцы:
— Священник, серая болезнь, Ганс, киношники, ученые… Пальцы на руке кончились, пришлось «использованную» положить на руль и выставить другую.
— А ученые-то чем тебе не угодили? Исследования какие-нибудь проведут, тебя трогать точно не станут. Если только среди них нет зоологов.
— Ха-ха. Они мне за компанию не нравятся.
— Что ты злой такой? Курт вырулил к Университету и воткнул джип в сугроб.
— Отвратительный город. Перспектив нет, зарплату не платят, счастливое будущее тоже не предвидится. Что я вообще тут делаю, — он вылез из машины и от души хлопнул дверью.
— Вот и поговорил со священником, — резюмировал Эф, вылезая следом.
— Я просто ненавижу, когда ты так делаешь, — сказал Ганс. Он кивнул своему помощнику, оставил его у компьютера и вышел за дверь. Хельги куда-то делась из-за своего стола, чем вызвала неудовольствие своего начальника.
— Что делаю?
— Заявляешься, когда тебя не ждут. Курт скривился. Ганс наконец-то вспомнил, что отправил секретаршу поводить киношников по Университету и смирился с ее отсутствием. Но вот присутствие Мемфиса его по-прежнему не устраивало. Сегодня ректор был одет в крупной вязки свитер, краснонос и растрепан, напоминая разом и Ойгена, и больного священника, и самого себя. Ганс чихнул, Курт поморщился.
— Ты заболел, что ли? Зашибись.
— Что ты хотел? — после смачного чиха Ганс начал немного смешно гундосить.
— Тот Серый, что был у тебя — вы закончили его исследовать?
Добыли что-нибудь полезное?
— Нед, — отозвался Ганс. — Его больше нет. Мыслительный процесс Курта вдруг прервался. Он ожидал, что все будет проще. Что исследования наверняка к чему-нибудь привели, нашли лекарство от этой серой болезни, можно будет спихнуть священника и отправиться домой. А вот как все — его больше нет. Что нужно сделать, чтобы Серого не стало?
— Ты выяснил, как их убить? Ганс неопределенно дернул плечами.
— В общем, — Курт махнул рукой. — Наши медики не знают, как лечить священника, которого притащили с собой ребята с континента.
Поэтому я привезу его, и делайте, что хотите.
— Но-но, — протянул Ганс (получилось, правда, «до-до»). — Мы его не вылечим, если не будет… мгм… образца.
— Какого, нахрен, образца? Курт начал смутно догадываться. Пока Ганс издавал странные звуки носом и пытался прокашлялся, Курт все мрачнел.
— Я никуда сегодня не поеду, — уже зная, что поедет, попытался сопротивляться он.
— Сегодня и не надо, — миролюбиво ответил Ганс, сморкаясь. — Завтра можно. Можешь взять кого-нибудь в помощь, но нам нужен Серый.
И тогда будет лекарство. Эф отошел. Курт, страшно злясь, пролетел мимо него, топая по лестнице вниз. Ганс смерил бензомастера взглядом и сказал:
— Ты знаешь, что делать. Эф кивнул и пошел по лестнице вслед за гремящим ботинками Куртом.
Странно, что под ним еще не крошились ступени. Но на этом все разочарования дня не закончились. Главным итогом стала машина сопровождения, стоящая на их подъездной дорожке. Курт в бешенстве ударил по рулю и затормозил, чуть съехав с дороги — привычная парковка была занята. Из машины уже выскочил Виктор в незастегнутом пальто, следом за ним вышли двое парней, по уши закутанные в шарфы. Курт в ярости захлопнул дверцу машины и, игнорируя гостей, направился к двери. Те неуверенно посеменили следом. Спорить было бесполезно. Ругать Ганса — скучно. Звонить ему и требовать «забрать нахрен этот выводок отсюда» — бессмысленно. Курт запустил Виктора, оператора, тащившего камеру, и ученого — немолодого мужчину с аккуратной бородкой, в квартиру, обменялся взглядами с бензомастером, дождался, пока машина покинет парковочное место, и пошел переставлять свой джип. Нахрен такую жизнь, подумал он. Когда Курт наконец-то зашел домой, Виктор уже поставил чайник, развел привезенный с континента кофе и общался с оператором.
— Это Руди, — Вик показал на оператора. — Это мистер Эмерсман. Учитель сделал странный жест, как будто поднимал шляпу. На самом деле у него была только вязаная шапочка, да и ту он снял.
— Доктор Джосс Эмерсман к вашим услугам, сэр.
— Замечательно, — ответил Курт. — Просто прекрасно, — повторил он, подхватил кружку с кофе (пах он божественно) и ушел в свою комнату, оставив Эфа общаться с гостями. Тот, вопреки ожиданиям, молчал и стоял на зарядке. Курт ненавидел пускать кого-либо в свое личное пространство. И трое посторонних людей в квартире, ну, абсолютно никак его не устраивали. Обнаружив с утра, что в душе кто-то есть, Курт начал закипать. Услышав, что он третий в очереди, взбесился. Схватив со стола вытянутую коробку, дожившуюся его с вечера, и кивнув Эфу, он вылетел за дверь, собрав комбинезон в охапку. Выглядел он еще сонным, но уже злым. Всю дорогу они молчали. Курт затормозил у дома Ойгена, воткнувшись носом в сугроб. Машину тряхнуло, заработал коммуникатор и в салон ворвались голоса. Седьмой и Пятый патрули перекликнулись и, судя по реву моторов, пересеклись где-то за городом.
