Сэмюэль Дилэни - Падение башни (сборник)

Вот он пересек поток лунного света. Лицо вокруг единственного желтого глаза смято волной гнева. Джо резко повернулся и побежал наверх, но тут же споткнулся и упал.

И тут за спиной раздался громкий крик. Что-то мягкое рухнуло ему на спину, скользнуло в сторону и потащило за собой вниз. Всем телом Джо прижался к ступенькам и вцепился в них пальцами — острые камешки больно впились ему в щеку.

И снова дикий, немыслимо отчаянный крик.

Джо зубами вцепился в холодный камень, он орал и отбивался. Кто-то невероятно тяжелый, схватившись за его пояс, тащил его вниз. Вдруг раздался треск разрываемой ткани, и он с облегчением почувствовал, что тяжесть отпустила его.

Далекий всплеск внизу перерезал тонкую нить крика. Эхо звучало все тише и тише. Оно еще долго не умолкало, и, возможно, это были отзвуки его собственных всхлипываний.

Он наконец поднялся и заковылял обратно, вниз по ступенькам. Перед волной лунного света остановился.

На нижней ступеньке лежало что-то темное. Он пригляделся. Золотистый панцирь был расплющен, рядом с ним запекся бурый сгусток крови.

Должно быть, эта тварь укусила мальчишку за ногу, он поскользнулся и стал падать, но успел подпрыгнуть вверх и ухватиться за задний карман джинсов Джо.

Джо ощупал рукой торчащие на ягодице нитки. Потом, тихо позвякивая молниями, осторожно обошел залитое лунным светом пятно.

Он снова подошел к краю моста и затаил дыхание. Эхо все еще звучало внизу.

Часы показывали без пяти три, может, чуть меньше.

Глаза бабуина, как всегда, были скрещены на блестящем носу; вдруг он повел ими справа налево и обратно. Обнажил желтые зубы. Из коробки зазвучал голос, словно кто-то сидящий внутри никак не мог откашляться.

— Говорит агент ХМ-07-34. Выхожу на связь с инспектором, сектор 86, квадрат В. Отвечайте. Отвечайте. Выхожу на связь…

— Инспектор слушает, — вдруг откликнулась со своего пьедестала фигурка мраморного старца. — Докладывайте.

— Эксперимент проходит успешно, сэр. Реакции объекта на…

— Да-да, конечно, — перебил старец. — Знаю, знаю. Но вы ведь не можете, так сказать, некоторым образом не испытывать симпатии к подопытному.

Нарастающий смех был прерван грохотом в одной из нижних комнат, в свою очередь перекрытым тремя отчетливыми ударами часов — бом, бом, бом — причем второй удар звучал значительно громче первого и третьего.

Бабуин скосил глаза, чтобы посмотреть на часы, и как раз в это время Максимилиан открыл дверь: часы показывали семнадцать минут третьего.

Прошло полчаса с того времени, как Максимилиан вернулся с прогулки и с наслаждением предавался чтению.

— Макс! — дверь с шумом распахнулась, с размаху ударившись о книжную полку, и в комнату ворвался Джо. — Макс, оно чуть опять не прорвалось! Но я перехитрил его! Я заманил его ко рву, и оно свалилось туда…

— Ты это о чем?

— Оно хотело открыть запертую комнату! — захлебываясь, кричал Джо. — И выпустить! Но я не дал! — Он схватился за край стола. — Макс, не делай больше ничего такого! Макс, ну пожалуйста, никогда больше не делай!

Максимилиан только покачал головой. О, как ему хотелось, чтобы Джо больше никогда не врывался к нему, и теперь это уже стало самым сильным его желанием на свете.

— Чего не делать?

— Ну таких вот, как эти!

— Черт меня побери, Джо, не мог бы ты убраться подобру-поздорову отсюда, — он даже встал, сам изумленный силой собственного гнева и вполне осознавая, что подрагивание мускулов на лице есть не что иное, как судороги, вызванные этим пронзительным криком.

Джо попятился к двери. Он хотел было хоть что-нибудь сказать в ответ, но увы, губы его не смогли произнести ничего, кроме буквы «б», да и то какой-то дефективной. Он пробкой выскочил из комнаты и хлопнул дверью.

Снова за стенкой загремел двигатель мотоцикла. Максимилиан уселся на свое место, но долго еще никак не мог отыскать строчку, на которой остановился.

Грохоча вверх по ступеням башни, Джо думал, что уж теперь ему наплевать и на Макса, и на то, что тот даже не подозревает, от какой опасности он спас их обоих. И на то, что Макс никогда больше не выйдет из своего пыльного кабинета. Неизвестно, кто из них сошел с ума, но Максу лучше впредь поостеречься, потому что рано или поздно Джо уничтожит его.

Он домчался до самого верха башни и выкатил на крышу. Остановился у стены, выключил двигатель, слез и прислонил мотоцикл к косяку.

Над головой в темных волнах облаков ныряла крохотная луна. Возле балюстрады блестела лужа, и ветер, налетая откуда-то сбоку, морщил ее матовую поверхность, а заодно трепал его волосы, и они щекотали лоб.

Наплевать, что он больше никогда не увидит Макса. Он сотворит себе красивую, нежную, умную девушку, которая будет повиноваться ему во всем, смотреть ему в рот и ловить каждое слово и никогда и ни в чем не станет перечить ему. И в любви она будет неутомима. На этот раз он сотворит темнокожую. И пусть она станет петь ему и играть на арфе. Да, у нее будет прекрасный голос, и она станет петь ему каждый день после обеда, а кожа ее будет так же темна и так же тепла, как темны и теплы тени в дальних залах нижних этажей.

Он снял со стены зеленую ткань. Потом сел, прислонившись спиной к камню. Укутал прозрачным газом руки и уткнулся в них подбородком. Материя была уже почти совсем сухой.

Он попытался сосредоточиться и думать только об этой темнокожей девушке. Но было холодно, мысли его блуждали, прохлада каменных плит проникала сквозь ткань джинсов (он никогда не носил белья), и скоро Джо замерз так, что пришлось застегнуть куртку до самого верха. Он прищурился, и грязное пятно на правом стекле очков вызвало из глубин соседней лужи, в которой отражалась луна, беззвучный взрыв и целый фейерверк серебристых иголок. О, как он устал, устал до такой степени, что мог бы уснуть прямо здесь, но нет, сначала нужно думать о девушке, думать до тех пор, пока не послышится за спиной ее голос, ее тихий призыв: «Джо, Джо…»

На другой башне часы пробили три. Он встал на колени и заглянул через стену. Но нет, удары слышались со стороны Западного Флигеля, где с часами было все в порядке.

— Джо!..

«F&SF» — Magazine of Fantasy and Science Fiction («Журнал фэнтези и научной фантастики»). В 1965 году, о котором речь, редактором «F&SF» являлся его издатель Джозеф Ферман. (Здесь и далее прим. переводчика.)

«Двери лица его, пламенники пасти» — название «The Doors of His Face, the Lamps of His Mouth» следует переводить именно так, и никак иначе, поскольку речь о Левиафане. Сравн. с книгой Иова: «Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его?» (40:20); «Кто может отворить двери лица его? круг зубов его — ужас» (41:6); «Из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры» (41:11). Уместно отметить, что выражение «the lamps of his mouth», которому в русском синодальном переводе Библии соответствуют «пламенники», взято из т. н. «Библии короля Якова», выпущенной в 1611 году; а, например, в «Новой международной версии» («The Thompson Chain-Reference Bible»), вышедшей в 1978 году, вместо «lamps» указаны «firebrands».