Любителям фантастической литературы не представит труда вспомнить и знаменитую красную траву из романа Г. Уэллса «Война миров», и хищных триффидов Дж. Уиндема. Увы, все великое удается только один раз…
Может быть, и не стоило так подробно останавливаться на неудачной повести Н. Шагурина, но она не единична в своем роде. В ней только, может быть, нагляднее, чем в других, продемонстрированы недостатки подобной литературы, которая почему-то называется научно-фантастической, но в которой нет ни науки, ни фантастики, ни литературы. Теперь будем с нетерпением ждать появления «Космического гостя–76».
РАЗУМЕЕТСЯ, ДЕЛО ВОВСЕ НЕ В КОСМИЧЕСКИХ пришельцах, как таковых, а в отсутствии оригинальных идей и необходимого уровня литературного мастерства. Традиционный космический посланец приземляется и в повести Кира Булычева «Половина жизни» (сборник «Люди как люди», издательство «Молодая гвардия»), но какое это трогательное, человечное произведение, повествующее о силе духа простой русской женщины, попавшей в совершенно небывалые обстоятельства — она была захвачена в плен автоматическими разведчиками с инопланетного звездолета, не способных понять, что имеют дело с разумным существом. Своим героическим поведением волжанка Надежда Сидорова заслужила памятник на планете, где живут совершенно непохожие на людей, но близкие им по разуму существа.
Вообще же надо сказать, что произведения К. Булычева, в том числе книга «Люди как люди», — одно из самых заметных явлений в советской фантастике последних лет. Его рассказы разнообразны по сюжетам, но все же можно найти в них общие, объединяющие черты. Они проникнуты лирикой и юмором. Писатель не стремится к изобретению невероятных фантастических гипотез, хотя порой и блещет оригинальной выдумкой, как, например, в «Сказке о репе». Определяющая тема произведений К. Булычева — человеческая доброта, самоотверженность, стремление людей друг к другу, тема человеческих сердец, открытых для всех хороших людей.
Одно из любимых направлений западной литературы и искусства (в том числе и фантастики) — это пресловутая некоммуникабельность, люди отгорожены друг от друга стеклянными дверями, они видят друг друга, но не слышат, они глухи к страданиям, они не умеют, а то и не хотят помочь ближним, не говоря уже о дальних. Вряд ли Кир Булычев задумывает свои рассказы как сознательную полемику с подобными настроениями, но объективно его рассказы — это полемика с неверием в человека, это утверждение совсем иных начал в людях — добрых, светлых, гуманных. И в этом смысле его рассказы — неотъемлемая часть всей советской жизнеутверждающей фантастики.
Герои рассказов К. Булычева утверждают благородство, благодарность, великодушие, взаимную поддержку как естественные, как единственно возможные отношения между людьми. Для них поступить так, как они поступают, даже совершить подвиг, даже пожертвовать жизнью (например, в той же «Половине жизни» или в рассказе «О некрасивом биоформе») вовсе не значит сделать что-то необычное, исключительное — нет, это для них норма, ежедневная, постоянная норма.
Для писателя нет сомнений, что эти нравственные устои — единственно возможный вариант отношений не только между людьми, но и всеми разумными существами, о чем свидетельствует, скажем, прелестный рассказ «Снегурочка», о симпатии двух существ, по природе своей не могущих даже стоять рядом.
Утверждение такой морали, конечно, не редкость для советской фантастики, но, пожалуй, К. Булычева отличает какая-то всеобъемлющая, огромная человеческая доброта. Не только его герои, но и сам писатель болеет за своих персонажей, переживает, мучается, когда они оказываются в тяжелом положении.
Рассказ «Красный олень, белый олень», может быть, один из лучших в сборнике. Он настолько изящен и тонок по мысли, что грубые определения его темы: непреодолимость прогресса, эстафета разумов, веры в неуничтожимость художественных творений, облагораживающее влияние искусства — не передают его обаяния. Самое важное в рассказе — весьма злободневная мысль: люди, не торопитесь с выводами, когда вы сталкиваетесь с каким-нибудь новым явлением природы, возможно на первых порах вызывающим у вас отвращение и даже ярость, вроде устрашающих злобных горилл, доставивших столько неприятностей земным космопроходцам. Люди, не наделайте непоправимых ошибок, их уже и без того человечество наделало в избытке. Призыв этот обращен, конечно, не к героям рассказа — людям той же высокой сознательности, о которой уже шла речь, а к современному читателю…
Часть рассказов в сборнике К. Булычева происходит в космосе, часть на Земле. Деление это, конечно, чисто формальное. Космос, так сказать, — естественное место действия для фантастических персонажей. Без космоса фантастика не проживет не только года, но и месяца.
Одно из наиболее интересных произведений, события которого происходят за пределами нашей планеты, принадлежит перу Давида Константиновского, известного писателя, но дебютанта в фантастике. Его повесть «Ошибка создателя», вошедшая в уже упомянутый сборник трех сибирских писателей, посвящена разоблачению легенды о роботах, которая часто возникает в фантастике. Легенда эта утверждает некую автономность искусственного разума. Иные фантасты убедили не только читателей, но и себя, что людям будут грозить неведомые беды от этих сверкающих лаком и хромом исполинов.
В повести Д. Константиновского тоже идет речь о бунте роботов. На маленькой лунной станции, где временно осталось всего два сотрудника, роботы из вновь прибывшей партии вдруг свихнулись и впрямь стали угрожать людям. Все поведение «новичков» настолько не лезло ни в какие ворота, что начальник станции Юрков решает докопаться до причин. Разгадка таилась в лаборатории Фревиля, талантливого ученого, но простака в житейских делах. Именно в этой лаборатории изобрели и изготовили роботов, которые так нехорошо себя повели. Оказывается, и в самой лаборатории происходит что-то непонятное, по крайней мере для ее руководителя. Почему-то один за другим из нее уходят самые талантливые работники, освобождая место тупицам.
Оказалось, что честолюбивый помощник Фревиля Арман с помощью тонко рассчитанного психологического давления избавлялся от опасных для себя конкурентов. Технология же производства роботов предусматривала в очередной серии антропоидов воспроизведение психотипа какой-нибудь конкретной человеческой личности, все равно кого, считалось, что это обстоятельство не играет никакой роли. Старые роботы, которые уже несколько лет безупречно работали на станции Юркова, были скопированы с того самого Армана. Когда на станцию прислали более совершенных новичков для замены устаревшего «оборудования», то тут-то и проявились низменные стороны психологии Армана: «армановские» роботы решили спастись любой ценой и скомпрометировать новичков.
