имя? Ты не местный что ли?
— Типа того.
— Понятно, — ответил один из братьев протягивая руку. — А я …
— Нет, подождите! Позвольте окончательно вас уверить, что мы говорим правду, — сказал Иффридж, пожимая холодную, сухую ладонь одного из мужчин. — Вы Паоло Моритез, средний среди братьев. Тот, что с резкими скулами — Лео, младший брат. Тот, кто карты показывал — Массимо, старший, и, как водится в ваших семьях, главный. А он, со странной причёской — его друг Чак.
Братья застыли с открытыми ртами. Массимо, впечатлившись, фыркнул и сказал:
— Ну, допустим, хотя трюк с картами был более впечатляющим. Ведь о нас тут каждый знает, не только немой. Мог и заранее всё разнюхать. Но, допустим, я вам поверил. Чисто ради любопытства, ведь в существовании сверхъестественной чертовщины вы меня никогда не убедите. Выкладывай.
— Оливер несколько месяцев следил за некоторыми влиятельными личностями. И узнал много интересного. Его никто не остерегался, рассказать-то он всё равно ничего не может, да и писать не умеет.
— И что же он узнал?
— А вот что, — начал повествовать Иффридж в то время, как Оливер расправлял на столе скомканный лист с неряшливыми зарисовками.
— Вот это школа, — говорил инопланетянин, следя, как скрюченный дрожащий палец немого скользил по бумаге, исчёрканной корявыми набросками. — Вот это здание префектуры. Между ними станция метро, у которой два вестибюля: один закрыт, другой завален после взрыва. Какое совпадение! Так вот, это идеальное место. Под землёй, рядом с руководством высшего звена, так ещё и школа для отвода глаз, из которой заблаговременно был вырыт тоннель до метро.
В школе часто проводят общественные мероприятия, на которых периодически пропадают люди. Конечно, и в других местах тоже, но потом всё равно их везут сюда. И я, ну то есть Оливер, знаю, где проход в тоннель. Знаю, кто непосредственно всем занимается. Знаю, кто завлекает новых «жертв» и подсовывает им документы, кто и куда их перевозит после операции.
— С ума сойти! — воскликнул Массимо. — А нам-то зачем ты всё это рассказываешь?
— Потому что знаю, что хочешь отомстить за Патрицию. Ищешь подлеца, который её убил, а я уже нашёл. И я могу рассказать тебе, кто это, но только если ты поможешь мне вытащить моего брата. Прошу!
— Что за вздор? Смерть Патриции — несчастный случай, — вмешался Лео. — Кому нужно было её убивать?
— Тому, кто не хотел огласки. Ты же знаешь её — переводил Иффридж мычание немого, который впился взглядом в Массимо, — она же скрупулёзной была во всём. Мой брат был там с ней. Его спасло то, что он успел подписать документы до того, как Патриция распознала обман. Иначе его бы вместе с ней…
Немой резко прервался. В его голове внезапно образовалась абсолютная пустота, которая обескуражила Иффриджа. Он смотрел на него, ожидая продолжения трансляции, и невольно поймал себя на мысли, что ему безумно жаль его. Ему почему-то показалось, что немой любил эту девушку. Что он хочет отомстить за неё наравне с братьями Моритез. Что возмездие не менее важно для него, чем спасение брата.
Иффридж перевёл внимание на братьев. Их отчётливая размеренная речь, пренебрежение и буйство формировало впечатление людей с незаурядным умом, способным противостоять мнению и стремлению большинства. Но на самом деле фон их мозговой активности был настолько примитивен, что Иффриджу хватило несколько мгновений, чтобы проникнуть в голову каждому.
Лео и Чак категорически не верили немому. Менее циничный Паоло не имел не малейшего сомнения в его честности. А Массимо колебался. С одной стороны, трюк с картами и убедительный рассказ. С другой — немой калека, который внезапным образом оказался умнее других, и его друг с другой планеты, который, судя по всему, умеет читать мысли. Массимо, как самый старший и рассудительный, принимал во внимание оба слагаемых. Взвешивая в своей голове все «за» и «против», он пытался принять непростое решение: поверить, помочь, и, возможно, насладиться местью, либо усомниться и дать волю своему старенькому, но надёжному «баллестер-молине».
* * *
Пустота вокруг, пустота под ногами, полнейшее отсутствие всего. Резкое, омерзительное ощущение отчуждённости, когда каждая клеточка твоего организма кричит, что ей здесь не место. Глаза в панике пытаются сфокусироваться на чём-нибудь, но находят минутное успокоение лишь на собственных ботинках. Саша нечасто бывал в таких ситуациях, но уже успел возненавидеть их всем сердцем.
Неприятные ощущения внутри амферы дополнялись страхом, что Ли-а, возможно, сейчас в беде. В беде, в которую она попала по его вине. А самое ужасное, что он абсолютно не в силах что-либо сделать. Его попытки сдвинуться с места выглядели как барахтанье перевернувшегося жука, с одним лишь «но»: в амфере не было ни верха, ни низа, ни права, ни лева. Это субстанция абсолютно не поддавалась пониманию человека с Земли. Как она устроена, как в ней перемещаться, и, пожалуй, главное — как научиться ощущать себя в этой чертовщине человеком.
Он решил предпринять дерзкую попытку «открыть» проход наружу. Он вскинул руки и попытался повторить незамысловатое движение, которое обычно выполняла Ли-а. Но вскоре тут же прекратил эти попытки, сердито отшвырнув обнаруженный в сжатой руке кусок подгоревшей сосиски.
— Идиот! Сосиски! Сосиски … — он крайне неприлично выругался. — Из-за такой глупости я подверг её опасности! А может, и вовсе… — он осёкся, пытаясь прогнать дурные мысли. — Влюблённый придурок. Что же теперь делать-то?
Паника подкрадывалась к нему, уже готовясь топить его в своих огненных волнах. Но, из последних сил сосредоточившись, он вновь поднял руки и прочертил необходимый узор. Яркий свет ударил по глазам. «Так просто?» — подумал он и развёл руки шире. Проход вторил движениям его рук. «С ума сойти!» — на миг он даже забыл о Ли-а, наслаждаясь неожиданным успехом. Он осторожно опустил руки. Проход не исчез. Тогда Саша рванул вперёд, крепко зажмурив глаза, и резко почувствовал вес собственного тела, падающего вниз.
Он нашёл в себе силы открыть глаза, но, не успев ничего увидеть, оказался в воде. Через мгновение Саша вынырнул, нахлебавшись от испуга, он никак не мог откашляться и прийти в себя. Берег был рядом. В ста метрах располагался крутой заросший холм с небольшим песчаным поясом, похожим на хвостик запятой. Саша поплыл к нему.
Едва его ноги коснулись раскалённого песка, послышался громкий всплеск. Саша обернулся, но никого не увидел. В том месте, откуда он предположительно бултыхнулся в воду, ничего не было, кроме яркого, освещённого «Мамой» неба. От испуга он бездумно пустился бежать, и, спрятавшись за ближайшими деревьями, стал всматриваться в побережье в надежде увидеть Ли-а
