— Не беда. — Шатун приставил лезвие ножа к горлу разбойника. — Сейчас я его к дереву приколю. Пусть висит себе.
— Зачем же, братец, меня приколачивать? Я твоего дружка не трогал. Он на меня первый полез. — Косоротый бережно поставил Головастика на тропу рядом с собой. — Сам пристал, а я, значит, виноват!
— Ты мне, падаль вонючая, чуть глаз не выдавил. — Головастик кулаком врезал разбойнику по скуле, крепкой и широкой, как булыжник.
— Подумаешь, глаз. — Тот даже не поморщился. — Если желание есть, можешь мой выдавить. И будем квиты.
— Бросай бич, — приказал Шатун. — И вперед.
— Вперед, так вперед, — охотно согласился косоротый. — Разве я, братцы, спорю. А вот бича жалко. Этим бичом я немало служивых побил.
— Бросай, он тебе не скоро пригодится.
После этого вся кавалькада тронулась вверх. Разбойники, охая, впереди, мы — ликуя, сзади.
— Вовремя ты успел, — сказал я, хлопнув Шатуна по спине.
— Я давно за вами сверху наблюдал. Видел, как вы по мосту карабкались. А уж когда разбойников приметил, сразу начал спускаться.
— Как же тебе удалось спастись?
— Спастись? Я не собирался помирать. Помнишь ту дырку в потолке, из которой свет падал? Я недаром под ней встал. Туда меня поток и забросил. Правда, где-то на середине норы я застрял, но сок скоро схлынул. Видишь, до сих пор ко мне мухи липнут. Потом принялся вверх карабкаться. Ничего сложного: в одну стенку спиной упираешься, в другую ногами. Кое-где упоры для рук пришлось нарезать. Так и выбрался. Не в первый раз.
— По такому случаю не мешало бы и по глотку браги пропустить, — высказался Головастик.
— Я бы и от сухой корки не отказался, — буркнул Яган.
— Действительно, поесть надо бы, — согласился я, вспомнив, что уже почти сутки даже маковой росинки во рту не держал.
— Эй, — крикнул Шатун разбойникам, — у вас жратва найдется?
— Откуда? Мы сами голодные. Разве у кормильцев что-нибудь хорошего награбишь?
— А в мешках у вас что?
— Девки.
— Зачем они вам?
— Так, на всякий случай прихватили. Может, сменяем на что-нибудь путное. Говорят, девки сейчас в цене. Хотите, одну вам уступим.
— Ты шагай пока. После разберемся.
Так мало-помалу, где опираясь только на кончики пальцев, где Ступая на всю подошву, а где карабкаясь по-обезьяньи, мы приближались к крутопутью, характерный шум которого — брань мужчин, причитания женщин, визг детей, команды Служивых — уже доносился до нашего слуха. Разбойники беспокойно оглядывались на нас и перекидывались между собой короткими, малопонятными для непосвященных словечками. При всем моем презрении к этим людям, нельзя было не восхищаться легкостью и целесообразностью их движений. Даже тяжелые мешки ничуть не мешали разбойникам.
Наконец мы все выбрались на довольно широкий карниз. Здесь можно было не только передохнуть, но даже и вздремнуть, не опасаясь, что первый же порыв ветра сбросит тебя в пропасть.
— Тут, значит, и разойдемся? — не совсем уверенно спросил атаман, исподлобья глядя на нас.
— Как хотите, — ответил Шатун. — Мы вас не держим.
— Ежели желаете, могу вас всех к себе взять. Ты после меня самым главным будешь. При дележке лишнюю долю получишь. Не пожалеешь.
— Когда в другой раз встретимся, подумаю.
— Другой раз ты у меня и пикнуть не успеешь. — Атаман убедился в наших мирных намерениях, и это добавило ему смелости.
— Ну, тогда до встречи. Счастливо грабить.
— И вам того же, братцы. Встретимся…
— Мешки оставьте.
— Что — оба?
— Оба.
— Мы, вроде, про один договаривались.
Шатун только кивнул Головастику, и бич оглушительно щелкнул возле головы ближайшего из носильщиков, едва не задев висок.
Второй оказался более упрямым — свой мешок он выпустил только после того, как лишился мочки уха. Скрылись разбойники быстро, без пререканий и напрасных угроз. Только атаман, уходивший последним, оглянулся через плечо, и не было в этом взгляде ни страха, ни злобы, а только снисходительное презрение. Точно так же, наверное, он смотрел бы на наши агонизирующие трупы.
— Как думаешь, вернутся они? — спросил Яган.
— Вполне возможно, — сказал Головастик. — Народ это такой, что обид не прощает. И долги старается сразу отдавать. А троп тут разбойничьих немало. Боюсь, как бы не обошли они нас. Слышишь, Шатун, что я говорю?
— Слышу. Нам главное до крутопутья добраться. Там затеряемся. Да и не сунутся сейчас разбойники к крутопутью.
— А с мешками что делать?
— Развяжи.
Головастик распустил горловины мешков, и из них, недовольно щурясь, показались заспанные, чумазые мордашки. Оказывается, на протяжении всего этого опасного пути пленницы преспокойно дрыхли.
— Это вы нас, что ли, украли? — сказала одна из девиц, протирая глаза. — Тогда есть давайте.
— И браги, — захныкала другая.
— Откуда мы вам еду возьмем, не видите разве, дуры, что у нас руки пустые.
— Сам дурак! Зачем тогда крал? Если крадут, значит, на продажу. А кому мы нужны худые?
— Вот что, вылазьте из мешков и чешите на крутопутье. Еще успеете своих догнать.
— Ишь ты какой — бегите! — Первая из девиц показала нам язык. — Что мы забыли на крутопутье? Нашу деревню на Голодрань переселяют. Там недавно мор был. Значит, ни еды, ни женихов там нет. Не хотим мы туда. В хорошее место нас несите.
— Найдете вы себе еще женихов, — примирительно сказал Головастик. — Молодые. Гладкие. Нас на свадьбу позовете.
— Как же, — крикнула та из девиц, что просила браги. — Наших женихов давно в войско позабирали! А тебе, жаба, не о свадьбе надо думать, а о Прорве.
— Ну все! — сказал Головастик, бесцеремонно вытряхивая ее из мешка. — Пока бича не попробовали, улепетывайте!
— Дураки вы, дядечки, — захохотали они, убегая не в сторону крутопутья, а совсем в другом направлении. — Ох, дураки!
— Действительно, дураки, — задумчиво сказал Яган, глядя вслед их легким, стройным фигуркам.
— Пойдем или вначале отдохнем немного? — спросил я у Шатуна, который не участвовал, в пререканиях с девицами, а все время внимательно к чему-то прислушивался.
— Надо идти, — ответил он. — Слышите?
Мне и в самом деле показалось, что с той стороны, куда ушли разбойники, донесся едва различимый вскрик. Потом какой-то невидимый для нас предмет, ударяясь о выступы коры, полетел вниз.
— Разбойники возвращаются, — высказался Яган.
— Ну, это вряд ли. Разбойников нам бояться нечего. По крайней мере, тех, с которыми разминулись. Но кто-то идет за нами.
— А кто именно?
— Пока не знаю. Думаю, что через день-два это выяснится.
К крутопутью мы подобрались под вечер, когда бдительность служивых должна была притупиться от усталости и обильных возлияний.
