— То есть это колоссальная манипуляция, — сказал Крокодил.
Аира поднял брови.
— Навязывание чужих целей, — объяснил Крокодил. — Причем с пеленок. Культ соответствия ожиданиям — будь таким, каким общество желает тебя видеть, и ни в коем случае не будь другим. Это что — гражданская зрелость?! Нет, это готовность подчиниться дурацкому приказу!
— Мигрант, — сказал Аира с ноткой презрения. — Зачем ты сюда приехал? Ты, похоже, ничьим ожиданиям не соответствуешь — вообще.
Крокодил осекся. Аира смотрел на него в упор мутноватыми, как пластик, глазами.
— Я соответствую своим ожиданиям, — сказал Крокодил. — И достаточно.
— Твоей планете это принесло много счастья. Крокодил вскочил, не вполне понимая, что собирается делать:
— Что ты знаешь о моей планете?!
— Ничего, — Аира не шелохнулся. — Это предположение. Что ты так вскинулся?
Крокодил остановился в нескольких шагах от него. Аира сидел, подогнув ногу, упершись пяткой в узкий подоконник. Он не шевелился, но Крокодил отчетливо понял: получить в челюсть от Аиры означает остаться без зубов.
— Что ты знаешь о моей планете? — повторил он, сдерживаясь изо всех сил.
— Только то, что тебя там больше нет, — Аира не мигал. — А уж счастье это или несчастье… решай сам.
Крокодил вернулся в свой угол и сел на пол. Кровь у него сильно прилила к лицу; Аира, без сомнения, отлично умел находить болевые точки и «разрабатывать» их. Неудивительно, что ребята на острове начинают метаться, совершать глупости…
— Ваша Проба — обыкновенная профанация, — выровняв дыхание, сказал Крокодил. — В лучшем случае лотерея. Надо понравиться инструктору, иначе один человек своей волей спишет тебя в зависимые.
— Ерунда, — в неподвижных глазах Аиры впервые что-то изменилось. — «Воли инструктора» не существует, существуют объективные данные. Достойный обязательно должен стать полноправным гражданином, недостойный — ни за что не должен. Иначе пострадает критерий и нарушится тончайшая калибровка инструмента.
— Критерий?
— Элементарные принципы. Человек — хозяин себе. Человек — хозяин мира. Человек стремится вверх и способен на невозможное.
— А если результат не очевиден? Спорные случаи?
— Решение принимает инструктор.
— А если инструктор предвзят?
— Не бывает, — твердо ответил Аира.
— Правда? Ты не предвзят, когда говоришь парню, что у него в жилах дрянь какая-то, а не кровь? Когда благословляешь травлю?
Аира улыбнулся:
— В каждой группе есть иерархическая структура, дело инструктора — обострить конфликты до предела.
— Ради совершенствования человека?
— Ради получения достоверных результатов. И не думай, что это просто. Общество Раа, если ты заметил, явной иерархической структуры не имеет, поэтому мальчишек приходится подзадоривать… Все, стемнело. Нам пора.
Аира легко соскочил с подоконника.
— Погоди, — Крокодил поднял руку. — Кто такой этот зеленый мальчик?
— Больше никаких вопросов, — Аира посуровел. — Будешь на меня работать — или спокойно уедешь?
— Еще варианты? — чуть запнувшись, спросил Крокодил.
Аира мотнул головой.
— Я буду на тебя работать, — Крокодил сжал зубы.
Аира потянулся, по его торсу прокатилась волна, как по стадиону, полному болельщиков.
— Интересный ты человек… Правда: зачем ты сюда приехал? Неужели рассчитывал сдать?
— Да, — признался Крокодил. — И еще хотел понять, что это. Понять, в чем критерий.
— Понял?
— Не совсем, — медленно отозвался Крокодил.
— Ладно… Первое твое задание: упомяни при Тимор-Алке имя Махайрод и проследи за реакцией.
— Хочешь знать, как он к тебе относится?
— Стоп, — Аира нахмурился. — Он знает, что меня зовут Махайрод?
Крокодил почувствовал себя идиотом.
— А что, это тайна? — промямлил, отводя глаза.
— Ну, в общем, это закрытая информация, — грустно сказал Аира. — Для мальчика плохо, если он меня узнал. Он может нервничать.
— Он нервничает, — признал Крокодил.
— Неудачник, — пробормотал Аира, неизвестно кого имея в виду. — Ну, побежали.
* * *
У самого лагеря Крокодил отстал от Аиры. Не хотелось демонстративно расписываться в назначении на должность провокатора; он свернул к реке, явно различимой в светлом ночном лесу, и некоторое время провел в попытках кого-то поймать. Было бы хорошо явиться к костру с рыбиной — и авторитет, и алиби, и ужин. Но рыба не желала ловиться; с горя Крокодил подобрал несколько моллюсков у берега и понес их жарить к костру. Издалека услышал, как ребята считают вслух, хором.
У костра сдавали регенерацию. Крокодил, не веря своим глазам, присел в стороне — в мокрых шортах, с вонючими ракушками на коленях.
Аира, освещенный костром, стоял с тесаком в руке, причем на лезвии блестела свежая кровь. Мальчишки подходили к нему по очереди, Аира молниеносным движением оставлял на руке претендента «стандартный надрез», и все остальные хором начинали отсчет. Крокодил подошел в ту самую минуту, как Полос-Над, здоровенный и самоуверенный, закончил регенерацию на счете «пятнадцать».
— Окончательный зачет, принято. Следующий… Опередив кого-то, решительно встал Тимор-Алк и подошел к Аире, протягивая полосатую от шрамов руку.
— Время, — Аира, почти не глядя, взмахнул тесаком, и на светлую кожу Тимор-Алка брызнула розовая кровь. — Раз, два…
Крокодил задержал дыхание. Тимор-Алк, прикрыв глаза, стоял у костра, и редкие капли поблескивали, падая с его локтя на истоптанную траву.
— Семь, восемь, девять… одиннадцать, двенадцать…
Тимор-Алк поднял руку. Среди множества белых шрамов четко выделялся свежий, бордовый.
— Окончательный зачет, — бесстрастно констатировал Аира. Жестом остановил мальчика, решившегося было подойти следующим, и сквозь костер посмотрел на сидящего в полутьме Крокодила:
— Остальные сдадут регенерацию позже, поскольку, по моим сведениям, не все готовы. Сейчас — ужинаем и отдыхаем, потому что завтра опять сложный день: будем сдавать ночное видение и эхолокацию.
* * *
Он так устал, что едва доплелся в темноте от сортира до гамака. Тут его поджидал сюрприз: стоило повалиться на веревочное ложе, как холодные крепкие руки схватили с двух сторон за локти и щиколотки. Крокодил задергался что было сил, но в одиночку против десятка парней устоять не смог. Его руки и ноги мигом оказались связанными, и Крокодил почувствовал себя плененным Гулливером. Кому-кому, а этому персонажу он никогда не сопереживал.
— Не все готовы сдавать регенерацию, — прошелестел в темноте молодой и злобный голос. — А Камор-Бал был готов!
