Члены депутации были несколько обескуражены, но тут же выяснилось, что они сказали еще не все. Они, насколько это было возможно, проследили путь этих животных и пришли к выводу, что последние могли появиться только со стороны поместья Мамбери-Грендж.
– А кто там живет? – спросил я.
Выяснилось, что там года три-четыре назад поселился доктор Диксон.
Это обстоятельство толкнуло Билла Парсона сделать вклад в нашу историю. Только Билл поначалу долго колебался, делать ли ему этот самый вклад.
– А это будет кан… конфиденциально? – спросил он.
На много миль кругом здесь все знают, что главный интерес Билла – чужие кролики. Я заверил его, что тайна будет соблюдена.
– Тогда ладно. Дело, стало быть, такое, – начал он. – Месяца эдак три назад…
Очищенная от второстепенных деталей, история Билла сводилась к следующему: так сказать, обнаружив себя на территории Мамбери-Грендж, он вздумал полюбоваться новым крылом дома, пристроенным доктором Диксоном сразу же после его вступления в наследство. О пристройке ходило много слухов, и, увидев полоску света между занавесями, Билл решил воспользоваться благоприятным случаем.
– Я вам точно говорю, дурные дела там творятся, – сказал он. – Перво-наперво увидел я у дальней стены клетки, да еще с эдакими здоровенными решетками. Лампа там висит так, что я не смог разобрать, кто сидит в клетках, но и то сказать – зачем они нужны в доме-то? А когда я подтянулся на руках, чтобы рассмотреть получше, то посреди комнаты увидал страшенную штуковину. Жуть какую. – Он сделал паузу и драматически задрожал.
– И что же это было? – спросил я спокойно.
– Это… трудновато объяснить… В общем, оно лежало на столе. И смахивало, пожалуй, больше всего на белую подушку, но только шевелилось. Вроде бы легонько дергалось, рябью покрывалось, понимаете ли…
Я не очень понимал. И сказал:
– Это все?
– Не совсем, – ответил Билл, с видимым наслаждением подбираясь к кульминационному пункту своего рассказа. – Вообще-то оно было бесформенным, но кое-что у него все же оказалось: пара рук, человеческих рук, что торчали по бокам!
Я отделался от депутации, пообещав рассмотреть заявление в кратчайшие сроки. Когда, закрыв дверь за последним посетителем, я повернулся, то обнаружил, что Альфреду нехорошо. Глаза его за стеклами очков пылали, тело трясла крупная дрожь.
– Сядь-ка, – посоветовал я, – а то у тебя что-нибудь сейчас отвалится.
Я предчувствовал, что мне предстоит выслушать целую диссертацию, и уж, конечно, она сможет достойно конкурировать с тем, что нам только что сообщили. Но Альфреду хотелось сначала узнать мое мнение, и он мужественно боролся, с трудом удерживая собственное. Я решил пойти ему навстречу.
– Дело в действительности куда проще, чем кажется, – сказал я. – Или кто-то все же разыграл деревенщину, или там в самом деле оказались какие-то необыкновенные животные, в описании которых эти вахлаки за время пересудов все перепутали.
– Но ведь они согласны насчет рук и панцирей! – взвился Альфред.
Тут он был прав. А руки, во всяком случае кисти рук, были отличительным признаком того, похожего на подушку, предмета, который Билл видел в Мамбери-Грендж…
Альфред напомнил мне еще о некоторых обстоятельствах, из коих явствовало, что я ошибаюсь, а затем выдержал многозначительную паузу.
– До меня ведь тоже доходили кое-какие слухи насчет Мамбери-Грендж, – заявил он мне.
– Например?
– Ничего определенного, – признался он, – но если все сопоставить… Во всяком случае, дыма без огня…
– Ладно, выпаливай, – пригласил я.
– Я думаю, что мы напали на след чего-то очень серьезного. Чего-то такого, что расшевелит наконец людскую совесть касательно тех жестокостей, которые творятся под прикрытием вывески научных исследований. Знаешь, что, по моему мнению, происходит под самым нашим носом?
– Валяй, валяй, – поощрил я его хладнокровно.
– Я думаю, что мы имеем дело с супервивисектором, – ответил Альфред, многозначительно подняв палец.
Я нахмурился:
– Не понял. Либо – вивисекция, либо – не вивисекция. Супервивисекция просто…
– Я хочу сказать, что мы имеем дело с человеком, который оскорбляет Природу, уродует Божьи создания, гнусно искажает истинный облик тварей Господних, пока они не станут неузнаваемыми полностью или в частностях. Облик, которым они обладали до того, как он этот облик стал изменять, – пояснил Альфред весьма туманно.
Только теперь я стал понимать, какую теорию выдвинул мой коллега на этот раз. Его воображение отхватило огромный кус пирога, и хотя дальнейшие события показали, что въелся он и не так уж глубоко, но тогда я расхохотался.
– Ясно! Я ведь тоже читывал «Остров доктора Моро». Ты полагаешь, что явишься в Грендж и тебя там встретит лошадь, разгуливающая на задних ногах и беседующая о погоде? А может, ты рассчитываешь, что дверь тебе откроет суперпес, который спросит, как твоя фамилия? Шикарная идейка, Альфред! Но пойми, в реальной жизни все иначе. Конечно, жалоба есть жалоба, и мы обязаны ее расследовать, но боюсь, старина, что тебе придется здорово разочароваться, ежели ты вообразил дом, где все наполнено густым запахом эфира и воплями пытаемых животных. Остынь-ка, спустись с небес на землю!
Однако проколоть шкуру Альфреда не так-то легко. Фантазии – неотъемлемая часть его жизни, и, хотя он и был уязвлен разоблачением источника своего вдохновения, он все же не погас, а продолжал вертеть эту историю то так, то эдак, добавляя к ней то тут, то там новые детали.
– Но почему же черепахи? – слышал я его бормотание. – Ведь выбор рептилий еще больше затрудняет… – Он пережевывал это несколько минут, а затем добавил: – Руки! Руки и кисти рук! Откуда, во имя дьявола, взять пару рук?!
Глаза Альфреда раскрылись еще шире, а пламя в них разгорелось еще ярче, пока он обдумывал эту идею.
– Продолжай в том же духе! Держись этого курса! – посоветовал я.
Однако вопрос, который он задал, действительно был неприятен и темен.
На следующий день после полудня я и Альфред появились у сторожки Мамбери-Грендж и назвали свои имена недоверчивому человечку, который жил в сторожке, одновременно исполняя обязанности привратника. Он покачал головой, выражая сомнение, что нам удастся осуществить свое намерение попасть внутрь, но все же взялся за телефонную трубку.
Я таил коварное желание, чтобы его опасения подтвердились. Дело, конечно, надо было расследовать хотя бы для того, чтобы успокоить жителей деревушки. Но мне очень хотелось, чтобы прошло какое-то время и Альфред выпустил хотя бы часть паров. Пока же его фантазия и ажиотаж непрерывно разгорались. Воображение Э. По и Э. Золя просто чепуха в сравнении с продуктами фантазии Альфреда, особенно если последняя получит нужную пищу. Всю эту долгую ночь моего коллегу, вероятно, преследовали во сне кошмары, и сейчас он был как раз в том состоянии, когда фразы вроде «гнусное издевательство над нашими безъязыкими друзьями», «свирепая кровожадность скальпеля», «разрывающие душу вопли миллионов корчащихся жертв вопиют к небесам» сами собой текли с его языка. Мне это осточертело, но если бы я не согласился сопровождать его, он бы безусловно отправился один и попал в беду, начав разговор с обвинения всех и вся в жестокости, пытках и садизме.
