Автором этой замечательной рукописи оказался оставленный на Северном полюсе Пиетро Галиба. С его записками мы и имеем честь и удовольствие познакомить читателей.
«Проснувшись, — пишет Пиетро Галиба, — я увидал, что нахожусь один на корабле. Я звал своих товарищей, доктора, капитана, но никто не отвечал мне. Нет более сомнения — я покинут.
В глубоком отчаянии я бродил по всему кораблю, обшаривая все его углы и закоулки, — нигде ни одного сухаря, ни одной жестянки с мясными консервами, даже ни одной капли вина. Я подвергался двойной опасности: умереть от голода или получить цингу за неимением вина, стало быть — опять-таки смерть.
Кроме того они забрали с собою и все огнестрельное оружие, которым я мог бы защищаться против диких зверей и добыть себе пропитание. Положим, остались пушки, но не могу же я стрелять в медведей из пушек.
Но пожалуй и недурно, что остались пушки, — я выстрелю из них всех по очереди. Может быть, мои товарищи еще не успели отплыть далеко, чтобы не услыхать пушечного выстрела. Быть может, они услышат пальбу и возвратятся за мною.
Занятый этой заманчивой мечтой, я вошел в пушечное отделение. Но там ожидал меня сюрприз.
Когда я отворил дверь, меня встретил громадный медведь, — вероятно, он проник на корабль через бойницу. Это была великолепная белая медведица.
Я был совершенно беззащитен и безоружен. Не помня себя, я кинулся в находившийся против меня физический кабинет и поспешно заложил за собою дверь всем, что только попадалось мне под руку.
Но если медведица одним взмахом своей могучей лапы разобьет дверь, тогда я погиб.
А что если применить хлороформ, запасы которого здесь имеются? Только что я успел пропитать большую губку этим опасным усыпительным снадобьем, как медведица уже продавила верхнюю доску двери, просунула в образовавшееся таким образом отверстие громадную голову с оскаленными зубами.
Губка полетела прямо в нос лохматому чудовищу и в то же мгновение медведица лишилась чувств: голова и передние лапы находились по эту сторону двери, а остальное туловище с задним лапами — по другую сторону. Пользуясь ее бесчувственным состоянием, я надел ей на передние лапы две громадные кожаные рукавицы, употреблявшиеся матросами при маневрах.
Теперь она не могла пустить в дело своих когтей — и то хорошо.
Мой опыт удался как нельзя лучше. Когда медведица пришла в себя, она более не напоминала дикого чудовища, каким явилась предо мной. Открыв глаза, она начала потихоньку тявкать, как собака. А когда я подошел к ней, она лизнула мою руку, протянула мне лапу и терлась носом о мое колено.
Я даже не удивился этому. Если можно превратить страшного кабана в ручную свинью, то отчего же нельзя приручить дикого медведя. Я уже предвижу в недалеком будущем, как мой способ укрощения медведей произведет переворот во всем мире. Представляю себе такую картину: великолепные медведи стадами пасутся в лесах, а вечером под звуки барабана и флейты возвращаются в деревню, ласково поглядывая на своего любимого пастуха. Летом им будут остригать шерсть, а зимою станут откармливать картофелем и пшеном. И в экипажи их можно будет впрягать. Настоящим солидным хозяином будет считаться только тот, который приедет в город на четверке белых медведей. А скотницы будут доить медведиц.
Следом за медведицей к кораблю собралось множество медведей, но я натер свою шубу хлороформом и звери стали для меня безопасны. Пока они разгуливали по кораблю, я соображал следующее: на Северном полюсе обитает наверное несколько тысяч медведей, — не живут же они одним воздухом. Животные, которые годятся им в пищу, очень редко попадают в эту страну. Три месяца медведи, положим, обеспечены, так как китоловы оставляют им все мясо убитых китов, годное в пищу лишь одним медведям. Но чем же питаются они остальные девять месяцев?
Наверное, у них где-нибудь имеется неистощимый запас пищи. Быть может, есть громадная ледяная пещера, в которой допотопные животные целиком сохранились до сего времени между ледяными пластами. Красноречивым подтверждением моего мнения служит то, что белые медведи среди сибирских ископаемых льдов находили мамонтов и питались ими. Говорили, что мясо этих гигантов было совершенно свежее, как у только что убитого животного.
«Постараюсь, — думал я, — добраться в пещеру, где хранятся их запасы». До сих пор целым поколениям медведей приходилось добывать себе запасы эти из подо льда лишь с большим трудом. Я же, имея в своем распоряжении топоры, ломы и несколько бочек пороха, несравненно легче буду доставать провизию и для них и для самого себя. Запасов наверное хватит нам до скончания века, да и другим еще останется.
Да, призрак голодной смерти навсегда был бы изгнан с Земли Франца-Иосифа (конечно, только с той, которая находится у Северного полюса. Прошу не смешивать с ее одноименной землей между Дунаем и Тиссой).
Мне удалось запрячь медведей в сани и добраться до ледяной скалы, в которой зияло полукруглое отверстие едва в вышину человека, как раз такого размера, что сани могли пройти в него.
Прежде чем ввести уважаемых читателей в пещеру, я постараюсь объяснить, каким образом она могла очутиться тут со своими мертвыми обитателями. Что в ледяных горах Северного ледовитого моря находятся мамонты — это факт, не подлежащий никакому сомнению. Но так как мамонт может обитать только в жарком поясе и питаться лишь травою не ниже бамбукового тростника, здесь же имеется только лед вместо какой бы то ни было травы, то само собою является вопрос, как мог попасть в лед мамонт, или как мог образоваться лед вокруг мамонта.
Вот как я решил этот замысловатый вопрос. В плиоценовую эпоху (PIуосепе), как известно, поверхность земли то поднималась, то опускалась, почему на земле происходили большие изменения.
Еще в сравнительно недавнее время наблюдались изменения земной коры: храм Юпитера-Сераписа в Пуццуоле сначала совершенно погрузился в море, а потом снова поднялся из него на большую высоту, чем прежде. Вгнездившиеся в стены и колонны храма раковины фолалы доказывали, как глубоко он сидел в море.
При подобных волнообразных движениях земной коры все животные в паническом ужасе спешили убраться с места катастрофы и инстинктивно забирались в мрак пещер. Ну, а как они попали именно в ледяные пещеры, или как попал к ним в пещеры лед?
А вот как: одновременно с волнообразными движениями земной, коры некоторые слои ее местами трескались и отрывались. Из глубоких трещин вырывалось пламя горевшего внутри земли огня, между тем как морские воды наполняли образовавшиеся провалы и углубления. Последствием этого явилось массовое испарение воды. По закону же физики при мгновенном переходе жидкого тела в газообразное состояние поглощается много теплоты и развивается много холода. Кто желает в этом удостовериться, тот пусть посетит завод, где производится искусственный лед посредством жарко натопленных печей.
