Мужчина уже стоял перед нами, тщательно вытирая руки о белую тряпку, когда-то бывшую роскошной скатертью, и неотрывно смотрел на мое лицо, а не на мускулистые плечи и грудь:
— Ты здорово изменился, Атол Моррисон.
Я протянул руку:
— Привет, Дэви. Как поживаешь? — У меня не поворачивался язык сказать ему, что и он не остался прежним. Сейчас мужчина выглядел настоящим «глубоким стариком», очень похожим на своего отца.
Он внезапно улыбнулся, и вот уже передо мной стоял прежний Дэви Итаке. Я обратил внимание на его пальцы, тонкие, длинные, на руки с синими, вздувшимися венами. Вытянув иссохший палец, Дэви показал на угол комнаты:
— Идите, парни, садитесь за свободный столик в углу, я сейчас подойду к вам. — Повернувшись, он крикнул: — Эй, Сэмми, оторвись на минутку. Марш, черт старый, иди-ка сюда!
Я посмотрел на другой конец стойки и увидел Марша Донована, уже переодевшегося и сразу изменившегося. Он стоял, щурясь от света и дыма, и слабо улыбался.
Мы уселись за столик, и, как было обещано, к нам подошел Дэви, неся под мышкой бочонок, а в руках инструменты для его вскрытия и пару стеклянных бокалов. Со стуком поставив их на стол и уронив железки, бармен аккуратно опустил бочонок.
Держа молоток в одной руке, затычку в другой, а кран между пальцев, Итаке с размаху ударил по дереву. Хозяин заведения работал с размеренной точностью машины, распространяя вокруг столика запах пива.
Уложив бочонок на бок и подперев его рукояткой молотка, он со словами: «А вот теперь:..» захватил все пять кружек в одну паучью руку и поставил их под струю. Пенящийся напиток со сладостным для уха каждого любителя пива журчанием ударил в бокалы. Сильный, горький аромат наполнил горло слюной.
Я, засмеявшись, покачал головой:
— Знаешь, Дэви, я помню, как ты однажды взорвал этот чертов пивной бочонок…
Хозяин пододвинул ко мне бокал:
— А, немного практики, и все пойдет как по маслу.
Я отпил небольшой глоток; пена, всколыхнувшаяся от дыхания, повисла на верхней губе, затем сделал большой, королевский глоток. Кончик языка зашелся от холода и горечи, зато на остальной его части осела сладость. А пиво-то совсем неплохое, напоминает боромилитянское! И немного лучше, чем на Карсваао.
Дэви с чувством произнес:
— Господи Иисусе, чертовски приятно видеть тебя, Ати! Ты выглядишь, как настоящий супермен.
Супермен? Нет, вряд ли, скорее, как средневековый рыцарь из мультфильма — сокровенная мечта каждого мальчишки. Если бы я походил на супермена, никто бы не докучал и не дразнил меня, даже мать и отец.
Марш, запрокинув голову, одним глотком опустошил кружку. Заглотив пол литра пива, он со стуком опустил бокал и вытер рот тыльной стороной ладони:
— Если бы ты был тогда таким, как сейчас, Ати, то мы бы вышли победителями из многих игр. — Затуманенные глаза, глупая самодовольная улыбка так и вынуждали как следует двинуть его в живот. Марш напрашивался на «любезность».
Но не будешь же лупить его здесь. Мне пришлось засмеяться. После Вторжения нашим единственным занятием стал футбол. Дэви был прекрасным правым крайним, а я полузащитником. Марш обычно играл в нападении. Иногда игры получались просто замечательными.
Я вспомнил один из многочисленных эпизодов футбольной схватки: стремительный бег по полю с зажатым под мышкой мячом, одна рука согнута в локте, чтобы сбить с ног ослов в шлемах — членов другой команды. Интересно, куда подевался Марш?
Дэви, скорее всего, валяется где-нибудь на земле, куда его уложил прикрепленный к нему соперник.
Ну ладно, одну игру проиграли. Нет ни одного шанса бросить мяч назад, повернуться точно в нужный момент, сделать передачу Дэви.
Внезапно наступившая тишина ударила мне по ушам, и вот я уже мчусь один, далеко обойдя соперников из команды Дурхамита, и, добежав до кромки поля, поворачиваюсь, занеся мяч над головой, ожидая грома овации, вижу широко улыбающегося отца, машущего рукой…
Тишина…
Все игроки, оцепенев, смотрели вверх, никто не обращал внимания на меня, такого великолепного игрока, ровно никакого внимания. Тишина и ожидание.
Раздался наконец низкий рычащий звук. Я взглянул на небо, прикрывая глаза рукой и прижав мяч к туловищу. В небе появился патрульный корабль хруффов; его серебряный контур напоминал старинный дирижабль, пляшущий среди облаков, ощетинившийся жерлами орудий. Пушки, стреляющие молниями, орудия богов. Нам говорили, что эти корабли идут на антигравитационной тяге, что, по законам нашей физики, абсолютно невозможно.
В те дни происходило много невероятного, противоречащего нашей логике и нашим знаниям. Тогда мы еще не знали о существовании поппитов и расы господ, а видели только всемогущих, смертельно опасных хруффов.
К действительности меня вернули разглагольствования Марша о старом добром времени, о футбольных поединках. Разговор, вернее монолог, становился с каждой выпитой кружкой все громче и громче. Ну что, Марш Донаван, счастливчик всех времен и народов, самый удачливый из нас, у тебя какие-то проблемы?
Дэви не обращал на него никакого внимания и неотрывно смотрел на меня. Наконец, положив руку на мои играющие под кожей мускулы, он заговорил:
— Боже, как я скучал по тебе, Ати. Как мне хотелось тоже пройти в эту военную школу! Я всегда мечтал быть рядом с тобой.
Мне пришлось сказать ему, что тоже очень хотел бы находиться рядом с ним, участвовать вместе в войнах, перелетая с планеты на планету. Говоря это, я прекрасно знал, что те нагрузки слабое сердце друга не выдержало бы и сейчас меня бы мучили тоскливые воспоминания о старом, давно умершем приятеле. Зато, как здорово видеть его сейчас рядом живым и прекрасно себя чувствующим.
Незаметно шло время, и вот уже минуты превратились в часы. Музыканты закончили отдыхать и вернулись к своим обязанностям. Они начали наигрывать незнакомую мне мелодию, что-то ужасно скрипучее и непонятное, затем я узнал «Юную любовь» — хит весны 2159 года, последней перед Вторжением. Тогда ее пела худенькая, бронзоволосая девушка, но у нее это получалось ничуть не лучше, чем у пожилой чернокожей матроны, исполнявшей ее сейчас.
На наш стол упала тень, затмившая желтый свет керосиновой лампы, заставившая Марша мгновенно замолчать. Дэви выпрямился в кресле, глядя через мое плечо, и замер в ожидании. Я знал: они все ждали именно ее. Лэнк не мог просто так захватить меня с собой попить пива. Я повернулся.
Она была по-прежнему высока. Густые, волнистые волосы были все еще черны, как ночь, лишь кое-где виднелись серебряные нити. Лицо немного изменилось, стало несколько строже, появились линии и морщинки у внешних уголков глаз, у губ. Шея была практически не тронута возрастом, такая же длинная и гладкая, под тонкой кожей виднелись вены и сухожилия, кожа мягкая и загорелая. С течением лет она особо не изменилась, только немного пополнела в талии. На ней была голубая рубашка и дешевый замшевый пиджак.
