Почти всех сотрудников Артём помнил, да и его не забыли. Нина Васильевна, дежурившая на проходной, даже привстала со стула.
– Артём! Какими судьбами… решил вернуться?
Пожалуй, эта немолодая женщина, почему-то всегда относившаяся к Артёму с нежностью, и впрямь была бы рада его возвращению в МУР.
– Я здесь в качестве важного свидетеля, Нина Васильевна. – Артём протянул ей подписанный Крыловым пропуск. – При мне сегодня парня убили.
– Преподавателя? – Нина Васильевна всплеснула руками. – Молодой, да?
Артём молча кивнул.
– Вот горе-то… Есть же на свете изверги, чтоб им в тлю воплотиться… – Разговор ничуть не мешал Нине Васильевне бдительно проверить пропуск, глянуть на паспорт и сделать запись в журнале. – Застрелили, да? Кто убийца?
– Не видел я его. Сам чуть пулю не поймал.
Нина Васильевна наколола пропуск на тонкий штык от трехлинейки, вделанный в деревянную подставку. Начальство на мелкие вольности вахтеров смотрело сквозь пальцы.
– Возвращался бы, Артём, – сказала она. – Ты же сыщик прирожденный…
Артём подозрительно посмотрел на женщину. Но та, похоже, ничего особого в виду не имела.
– Я гордый, Нина Васильевна. С должности меня за дело сняли. А штаны просиживать на бумажной работе – это не мое.
Нина Васильевна вздохнула. Пробурчала под нос:
– Гордый… Все мы гордые, только через обиды не переступать – самому себе карму портить.
Артём смолчал. Нина Васильевна была буддисткой и вопреки всем выкладкам статистиков верила, что очередное воплощение зависит от поведения человека. Порой Артёму казалось, что она верит и в полнейшую чушь о воплощении особо нехороших людей в животных.
– Подумаю, – дипломатично сказал он. – Что у нас нового-то?
– Да все по-старому. – Нина Васильевна махнула рукой. – Крылов землю роет, старается, только настоящих дел ему не потянуть, ох не потянуть… Нас и раньше-то не особо жаловали, а сейчас совсем в угол загнали. Знаешь, как «убойный» отдел теперь в МУРе зовут? «Вытрезвитель»!
– Это с какой стати? – Артёма кольнула невольная обида.
– А кто наша клиентура? Напился человек, шарахнул по дури соседа табуреткой, проспался – пришел каяться.
В голосе Нины Васильевны прозвучала тихая обида, будто она была недовольна столь высокой сознательностью преступников.
Артём покивал, еще с минуту послушал ее сетования – и вышел из здания бывшего «убойного» отдела. Во внутреннем дворике было тихо и сонно. Незнакомый шофер возился с разъездной легковушкой, стоящей с открытым капотом. В будочке на выходе скучал охранник – вроде бы тоже незнакомый. Здесь пропуск показывать уже не требовалось. Артём прошел мимо, на всякий случай кивнув охраннику. Тот кивнул в ответ.
Старое двухэтажное здание пряталось во дворах рядом с главным зданием МУРа, будто стесняясь своего предназначения. Рядом шла настоящая жизнь и настоящая работа. Ловили домушников и карманников, взяточников и наркоторговцев, сутенеров и шантажистов. Получали за это медали и ордена, премии и ценные подарки. Выступали в телепередачах и давали интервью.
Отдел по расследованию особо опасных преступлений, он же – «убойный», он же – «вытрезвитель», никогда не пользовался ни любовью начальства, ни вниманием прессы. Кому хочется лишний раз вспоминать, что люди порой убивают друг друга? Все это грязь, мусор, отвратительная изнанка бытия. Можно почитать на досуге старенькие детективы, пощекотать себе нервы преступлениями профессора Мориарти. Можно ужасаться судьбой солдат мировой, уже понимавших, что стреляют-то они, по сути, в своих отцов и матерей, что колесо реинкарнаций не знает государственных границ, не отличает православного от мусульманина, но вынужденных воевать друг с другом. Можно, если совсем уж нервы крепкие, читать ужастики Стивена Кинга, где в каждом романе кого-нибудь убивают, а порой счет жертвам и за десяток переваливает.
Но это все – беллетристика и мемуары. В начале двадцать первого века живут иначе. Во всяком случае, в цивилизованном мире.
– «Вытрезвитель», – с чувством произнес Артём. – Хе…
Он достал сигареты. Огляделся. Казалось, сейчас выйдет сержантик, козырнет, скажет: «Господин следователь, машина готова…»
Машина рядом была одна. Синенький «жигуль» под старыми тополями. Стоял он тут недавно – пуха налетело совсем немного. Молодая женщина за рулем пристально смотрела на Артёма. Поймала его взгляд, решительно выбралась из машины, громко хлопнув дверцей. Подошла.
– Господин Камалов?
Прежде чем ответить, Артём несколько секунд изучающе разглядывал незнакомку. Миниатюрная, хорошенькая, с русой косой, в легком сарафане и босоножках. Ощущение, что из дома вышла второпях – ни малейших следов косметики на лице. Впрочем, макияж ей пока и не требуется… разве что глубокие тени под глазами… никогда женщина не выйдет на улицу, не скрыв следы недавних слез…
В груди кольнуло. Он неожиданно понял, кто перед ним.
– Вы – жена Ивана? – спросил Артём.
И тут же сообразил, что сморозил глупость.
– Вдова, – тихо сказала женщина.
Голос у нее был очень приятный и чем-то знакомый. Но лицо не вызывало в памяти никаких ассоциаций. Может быть, из-за этих недавних слез?
– Простите. – Артём готов был провалиться сквозь землю. Хрестоматийная этическая ошибка, сам напоминал молодым: «У мертвых не бывает жен и мужей».
– Ничего. Я понимаю. Я сама никак… А вы действительно детектив.
Артём неловко пожал плечами. Ну откуда у него эта страсть к показухе? Не Шерлоком Холмсом все-таки был в прошлой жизни, а Пинкертоном.
– Меня зовут Таня Демина. – Она протянула руку. – Мы жили в гражданском браке… наверное, теперь мне уже не позволят взять его фамилию?
– Наверное, нет. – Артём покачал головой. Пожал руку – церемонно целовать было бы уж совсем нелепо.
– Я глупости говорю… – Она отвела глаза. – Но Ваня по-чему-то всегда хотел этих формальностей. А я отшучивалась, мол, заведем ребенка – стану Петренко, а пока не заслужила… дура!
– Не надо себя винить. – Артём покачал головой. – Вы ни в чем не виноваты. Иван слишком рано ушел, но вы же знаете, мы не уходим бесследно… он вернется.
Лицо Тани дрогнуло.
– Не надо об этом. Кем он вернется? Маленький китайский мальчик скажет, что в прошлой жизни был русским физиком? И снова станет маленьким китайским мальчиком, теперь уже – насовсем? Лучше бы мы уходили навсегда… Я могу с вами поговорить?
– Да, конечно.
– Садитесь в машину. – Таня не предложила, скорее велела. Что-то в ней было властное, как в госпоже Туванской, о таких говорят: «В прошлой жизни брюки носила». Но вот агрессивного, не рассуждающего напора не было. Может быть, из-за недавнего шока.
