За обедом Громозека и его малыши вели себя как умирающие от голода дикари: пока они не съели весь борщ и не умяли три противня с жареной картошкой, не выпили шесть литров яблочного сока и восемнадцать банок компота из слив, они не разговаривали, а только ахали, охали и вздыхали от наслаждения. Потом, прямо за столом, малыши заснули, и, хоть мама хотела положить их в Алисиной комнате, папа Громозека заявил, что им куда лучше у папы под боком, и засунул спящих малышей в мешки-карманы своей куртки. Малыши мирно спали, только иногда поворачивались и бормотали или смеялись во сне, от этого Громозеку раскачивало, и пол под ним скрипел — ведь нет такого стула, на котором бы уместился Громозека.
Отец стал расспрашивать Громозеку об общих друзьях — им не раз приходилось работать на разных планетах в совместных экспедициях. Но после второго или третьего вопроса Громозека вдруг опечалился и опустил голову.
— Прости, — произнес он глухим голосом, — но нашего друга Гинде-бу нет в живых. Он погиб.
— Прости, — сказал отец. — Но как это случилось?
— Наша экспедиция работала на небольшой планете, давным-давно оставленной своими жителями. Оттуда коллеги сообщили нам, в Археологический центр, что отыскали сокровищницу древних царей и просят подмоги, потому что надо было описать, сохранить и вывезти эти сокровища. Мы срочно вылетели туда на большом корабле. Но когда прилетели, то не нашли ни одного живого человека…
— И не нашли сокровищ? — сказал отец.
— Кто-то узнал о сокровищах, налетел на планету, застиг экспедицию врасплох и безжалостно убил ученых.
— Чтобы замести следы? — догадалась мама.
— Вот именно, — согласился Громозека.
— Но как они узнали о сокровищах? — спросила мама.
— Все просто, — сказала Алиса. — Экспедиция наверняка вызывала вас открытым текстом.
— Разумеется.
— Это были космические пираты? — спросила мама.
— Космические пираты не перебили бы целую экспедицию. Ну, в крайнем случае захватили бы всех заложниками. Нет, пираты — грабители, но не убийцы.
— Так кто же это был? — спросил отец.
— Так и не удалось узнать.
— И никаких следов? — спросила Алиса.
— Никаких. Впрочем, нет, погоди… Где же эта проклятая штука? Я всегда ношу ее с собой и всем показываю… Вдруг найдется кто-то, кто видел нечто подобное.
Громозека начал шарить многочисленными щупальцами по многочисленным карманам, его детишки проснулись, высунулись из карманов и тоже начали искать — хотя не знали, что искать, и потому вываливали на пол пуговицы, записные книжки, какие-то книжки, кассеты, аппараты, бумажки, пленки, черепки, бусинки… И скоро пол в комнате был по щиколотку засыпан содержимым карманов археолога.
— Вот! — наконец закричал Громозека, когда все отчаялись дождаться.
Он вытащил из нагрудного кармана небольшую фотографию. На ней был виден участок стены или какой-то каменной плоскости, на которой мелом был нарисован треугольник с хвостом, как будто какой-то малыш рисовал мышку.
— Но это же детский рисунок! — сказала мама. — Это мышка.
— Нет, — возразил Громозека. — Лучшие детективы изучали этот рисунок. Он сделан взрослой сильной рукой именно в тот день, когда погибла экспедиция и пропали сокровища. Если я узнаю, кто и почему нарисовал эту мышку, то смогу приблизиться к тайне гибели моих друзей.
— Я помогу тебе, — сказала Алиса.
— Что ты говоришь? — удивился отец.
— У тебя слишком плохая память для ученого, — укоризненно сказала Алиса. — Ты забыл, что я тебе несколько дней назад говорила об этом рисунке.
— Ты? Мне? — Отец был искренне удивлен.
— Как вредно не обращать внимания на открытия, которые делают дети, — произнесла Алиса. — А я с самого начала почувствовала неладное.
— Так говори, говори! — воскликнул Громозека.
А его детишки высунулись из карманов и даже завизжали от нетерпения.
И тогда Алиса рассказала, что точно такие же треугольники с хвостиками есть на ладонях золотого медвежонка.
Отец, разумеется, сказал, что это случайное совпадение, но Громозека отнесся к словам Алисы серьезно. И тут же стал собираться в Космозо.
Естественно, отец с мамой стали отговаривать Громозеку, убеждать, что лучше съездить завтра — сейчас Космозо уже закрыт. И открывать его — дело сложное.
Алиса не слушала спора взрослых. Она знала, что Громозека настоит на своем. Ее беспокоило совсем другое — она вспомнила, какие слова были сложены на полу в домике медвежонка: «Девять вечера». Конечно, слова могли быть чисто учебным упражнением и ничего не значить. Или относиться к любому другому дню. А могли…
Алиса кинулась к видеофону и набрала номер Пашки. Подошла Пашкина мама.
— Простите, — спросила Алиса. — Паша пришел?
— А разве он не у тебя? — удивилась Пашкина мама. — Он сказал, что пошел к тебе делать домашнее задание по генетике.
Алиса хотела было сказать неправду, потому что неправду можно говорить, когда надо успокоить родителей. Но так как на нее одновременно посмотрели ее собственные родители, Громозека и маленькие дети Громозеки, она вынуждена была сказать правду:
— Нет, он еще не приходил.
— Но уже десятый час! — воскликнула мама Пашки.
— Но вы же его знаете, — ответила Алиса. — Он такой увлекающийся.
— Так вот, когда твой увлекающийся друг придет, — строго сказала Пашкина мама, — вели ему немедленно позвонить домой.
— Конечно, конечно, — пообещала Алиса и быстро выключила экран.
Она обернулась. Все смотрели на нее.
— Что еще с твоим Пашкой? — спросила мама.
— Он учил медвежонка читать и складывать слова, — призналась Алиса.
И рассказала о том, что случайно подглядела сегодня, как Женечка складывал странные слова.
— Ох и не нравится мне это, — совсем как Зеленый, произнес Громозека, и они все побежали к Космозо, благо бежать до него было всего пять минут.
От ворот отец вызвал ночного дежурного, тот открыл служебный вход.
По пути к домику медвежонка отец спросил у дежурного:
— Никаких событий?
— В общем, все в порядке, — ответил дежурный, но в голосе его была неуверенность.
Отец сразу почувствовал ее и остановился.
— Что значит «в общем»? — спросил он строго.
— Но, может, мне показалось…
— Говорите. Быстро!
— Полчаса назад мне показалось, что на территорию опустился флаер.
— Как так показалось?
— Но потом я подумал, откуда здесь быть флаеру в такое позднее время, — ответил дежурный.
— Где опустился флаер?
