Ознакомительная версия.
– Нет, – сказала она. – Меня вынудили обстоятельства. У моего отца накопились огромные долги, о которых стало известно только после его гибели.
Лукас прищурил глаза, но выражение его лица не изменилось. Джессика была благодарна ему за то, что он не торопился с соболезнованиями, как это свойственно большинству людей. В них, как правило, мало искренности. От них становится только хуже. Может, между ней и Лукасом больше общего, чем ей казалось. Или мрачная тема долгов и смерти была ему привычна.
Лукас наконец сел к столу и взял в руки кружку с чаем:
– Расскажи.
– Как многие в то время, он не сомневался, что я выиграю турнир Большого шлема или даже не один. Он был очень амбициозен. – Джессика пожала плечами. – Говорят, из отцов получаются лучшие или худшие тренеры.
– Ты не очень любила его, – медленно произнес Лукас.
Джессика не ожидала такой реакции. Мало кому пришла бы в голову такая мысль, еще меньше людей рискнули бы высказать ее вслух. Она не стала отрицать, только выше подняла подбородок и поглядела с вызовом:
– Тебя это шокирует?
Лукас ответил спокойной улыбкой:
– В жизни почти ничего не может шокировать меня, куколка.
Его голос ласкал ее, но Джессика старалась сохранить твердость.
– Он делал то, что мог, что считал правильным. Правда, никогда не позволял мне жить нормальной жизнью.
– Почему ты не сопротивлялась?
Джессика понимала, что вопрос касается не только жесткого режима теннисных тренировок. Чувствуя неожиданный озноб, она чиркнула спичкой и подожгла комок бумаги на решетке камина. Огонь весело затрещал, охватывая сухие поленья. Подчиняться намного легче, чем самому принимать решения: позволяет избежать ответственности в случае ошибки. Однако в этом трудно признаться даже самому себе.
– Для этого существовало много причин. Думаю, тебя интересует, почему я не проявила настойчивости, когда речь шла о тебе? Я позволила ему разлучить нас. – Джессика чувствовала, что Лукас затаил дыхание, но побоялась взглянуть на него. Если она снимет маску, не отвернется ли он с отвращением?
Она подбросила дров в огонь, чтобы выиграть время.
– Мы были слишком молоды для создания семьи. Кроме того, теннисная карьера оставалась важной для меня.
– Но ведь это не единственная причина, Джесс?
Она ответила не сразу. Задумчиво глядя на пляшущие языки пламени, Джессика собиралась с мыслями.
– Нет, – едва слышно призналась она. – Я росла одиноким ребенком. Родители развелись, когда я была маленькой. Отец оставил маму и ушел к молодой женщине, уже беременной ребенком от него. Мама так и не пережила разрыва: ее терзали стыд и горечь, не оставляя места для других чувств.
Джессика обняла ладонями горячую кружку.
– Когда она умерла, меня забрал к себе отец. Тогда началась моя теннисная карьера. Во всяком случае, у меня появилась цель, которой я могла посвятить себя. Мачеха была недовольна тем, что отец проводил со мной столько времени на корте, а Ханна ревновала к моим успехам. – Джессика нервно усмехнулась. – Может, я сгущаю краски и все было не так плохо…
– Звучит ужасно, – заметил Лукас.
Джессика едва сдержала слезы, услышав искреннее сочувствие.
– К тому времени я уже научилась скрывать чувства. В теннисе это оказалось полезным качеством, однако имело обратную сторону, потому что в жизни я уже не умела иначе. Мои эмоции были полностью заблокированы: никто не мог прочитать их. Понимаешь теперь?
– Думаю, что понимаю, – кивнул Лукас.
– Как я могла давать рискованные обещания? Тем более что супружество в принципе казалось таким ненадежным.
На самом деле все было сложнее. Инстинктивно Джессика понимала, что лишенный любви Лукас требовал от женщины полной отдачи, а она не верила в себя.
– Ты что-то недоговариваешь, – сказал Лукас. – Была еще причина?
Его проницательность казалась совершенно удивительной. Джессику это пугало. Она предпочла бы считать его грубым и бесчувственным. Ей хотелось убедиться, что она поступила правильно, а не винить себя в чудовищной глупости.
– Джесс? – напомнил о себе Лукас.
– Мне казалось, ты бросишь меня, – прошептала она.
– Как отец бросил мать?
– Я была такой юной. Ты помнишь?
Глядя на нее, Лукас начал говорить медленно и задумчиво, словно мыслил вслух:
– Хотел бы сказать тебе, что мои чувства с тех пор не изменились, но это было бы преувеличением и фальшью, потому что восемь лет назад я был другим человеком.
У Джессики задрожали губы, и даже усилием воли она не могла остановить дрожь.
– Правда?
Лукас кивнул.
– Ты мне по-прежнему дорога, куколка моя. Ты единственная женщина, которая заставляет мое сердце биться быстрее. Никто другой не способен вить из меня веревки, даже не догадываясь об этом.
– Что ты хочешь сказать?
Лукас готов был ответить, но врожденная осторожность заставила его аккуратно подбирать слова. Когда обсуждаешь крупную сделку, не выкладываешь на стол сразу все козыри, не так ли? Кое-что придерживаешь?
– Думаю, отношения между нами… не закончены. Может, стоит сделать еще одну попытку? Что нас останавливает?
Джессика поставила кружку на стол, вынула заколку из волос, и они густой волной легли вокруг лица.
– Множество вещей. Начнем с того, что мы существуем в разных мирах, – начала она. – Так было всегда, но теперь проявилось более отчетливо. Меня устраивает простая жизнь в деревне. Ежегодная фотосессия в Лондоне помогала сводить концы с концами. В остальное время я не думала о ней.
– Никто не принуждает тебя становиться лицом «Лулу», если сама не хочешь, – нетерпеливо перебил Лукас. – Речь совсем не об этом.
– Ты не понимаешь, Лукас, – сказала Джессика, указывая в направлении маленького, не замеченного им столика в углу гостиной.
Он повернулся и увидел полотно с изысканной вышивкой, напоминавшей космический простор с яркими планетами и звездами, сверкающими на темно-синем фоне.
– Твоя работа? – спросил он.
– Моя, – кивнула Джессика.
– Красиво.
– Спасибо. Это уже больше чем хобби: несколько моих вещей купил магазин в городе. Я вышиваю и тружусь в саду – вот мои занятия. Теперь, когда Ханна уехала, подумываю завести кошку. Что же до тебя, Лукас, ты живешь в гостинице и разъезжаешь на лимузине с шофером. Для тебя важно иметь роскошный номер в центре Лондона и обслугу. Мы существуем на разных полюсах, Лукас. Тебя не привлекает домашний уют. – Голос Джессики задрожал, словно от боли. – А я мечтаю о настоящем доме.
Прежде чем ответить, Лукас долго смотрел в окно. Серые волны Атлантики с шумом обрушивались на берег, в камине уютно потрескивал огонь. Ему необходимо время, чтобы поразмыслить над словами Джессики. Никогда раньше она не позволяла себе такой откровенности. Вероятно, это потребовало немалых усилий. Хотя Лукас не собирался открыть все карты, но он готов был продолжать разговор, с осторожностью подбирая слова.
Ознакомительная версия.
