"Получилось! – со злым напряжением размышлял Иван. – Главное теперь, чтобы Илья поверил в мою попытку замести следы и скрыть истинные причины наших опытов… Удастся ли мне спектакль с или всё-таки ему во всем признаться?.."
Последняя мысль казалась очень заманчивой и вполне правильной. Заимев такого союзника и соратника, который и так уже перешёл в круг ближайших друзей, в дальнейшем вряд ли появятся какие-либо трудности с исследованием сигвигатора. Умный, надёжный, сообразительный, опытный и вдобавок имеющий огромные связи и немалые полезные знакомства, такой человек рядом – это почти полная гарантия предстоящего успеха в любом деле. Откровенный разговор уже готов был начаться прямо по переговорному устройству, когда Загралов решил всё-таки хоть немножко повременить с признаниями. Хоть чуть-чуть, хоть часик. Какое-то подспудное чувство-предвидение требовало не спешить, помедлить.
Поэтому дальше переговоры пошли уже по давно намеченному на такой случай плану. Изобразив пыхтение, да и в самом деле сняв ботинок, Иван через минуту пробормотал:
– Надо же, как мне тут ловко вставили эту штуковину!.. Прямо в основание первого ряда шнурков и язычка, как только не давило мне ничего…
– Что? Что там у тебя такое? – уже не на шутку разволновался Резвун.
– Да ты знаешь, этакий маленький керамический преобразователь из титанита бария. Очень похож на обычный конденсатор, но это явно сложный чип с микросхемой… Ха! А как его под старинную деталь грамотно замаскировали-то! Нажимаю…
И сам в этот момент включил сигвигатор.
– Есть всплеск! – тотчас раздался голос Базальта.
Иван повторил манипуляцию выключения и вновь включил устройство:
– А сейчас?
– Опять всплеск!
– Ага! Значит где бы я ни ходил в своих ботинках – меня засекали! – Торжествовал Загралов вполне натурально. – Значит ты прав: нужны ещё России такие специалисты, как я. А сейчас?
И он в последний раз включил таинственное устройство. Но не успел донестись ответ Ильи об очередном зафиксированном импульсе, как сам же и воскликнул:
– Эх! Вот неудача! Вроде несильно-то и придавил в ином направлении, а этот конденсатор лопнул в двух местах… И странно…, вроде как по внутреннему сколу ничего понять не могу…
Словно предчувствуя невероятный интерес со стороны приятеля, он спрятал выключенный сигвигатор во внутренний карман пуловера, а заготовленную загодя деталь разломал на три кусочка, и теперь, встав со стола, внимательно их рассматривал под светом боковой лампы.
Угадал: Резвун ворвался в камеру, чуть ли не сорвав дверь с петель:
– Где?! Где эта микросхема?
– Да вот…, – Иван передал два обломка в руку Базальта, а сам продолжил рассматривать третий. – Хм! Ничего не пойму.
– Ничего, ничего…! – бормотал приятель, достав откуда-то из кармана вставляемый в глаз увеличитель, которым пользуются ювелиры и просматривая доставшиеся ему кусочки, – Если не так, то под большим микроскопом всё рассмотрим! Хотя…, в современных дивайсах так заливают микросхемы, что ничего не отыщешь… Неужели и тут такое же? Маразм какой-то! Ведь с виду банальный конденсатор!
– Вот и я говорю…, – поддакнул ему Иван. – Под старину сработали… Если бы мы приборами не засекли всплески ультразвука, решили бы, что нас разыгрывают.
И постарался незаметно вздохнуть: та жуткая заинтересованность, которую проявил Базальт, давала все основания предполагать, что эксперименты на этом не завершатся. А значить опять остаться наедине с сигвигатором не получится. Придётся ждать иного, более удобного места и времени.
Уже поздно вечером, улёгшись на кровать, в выделенной ему комнате и выключив свет, Загралов постарался тщательно проанализировать весь прошедший день. Ибо было что вспомнить и что проанализировать. Хотя и начал с сожаления:
"А вот Кракену я так второй раз и не позвонил…, – во время короткого обеденного перерыва он связался с другом детства, но они только лаконично обменялись фразами, что у них всё в порядке. – По сути, было бы очень здорово с ним на некоторые темы посоветоваться. Ему-то я всяко доверяю больше, чем всем остальным. Вроде бы…"
Потому что после предательства жены, готов был сомневаться даже в самом себе. И уж каждое слово, каждое движение или жест иного человека теперь расценивал с точки зрения "А не пытаются ли меня поиметь?" И, как это ни странно могло звучать после недавних приключений, некие подозрения стали у него появляться и в отношении Базальта. Не в том, что этот человек его хочет обмануть, тут, хвала небесам ошибаться не приходилось и очень не хотелось. Но вот в том, что Илья Степанович Резвун многое о себе недоговаривает – создалось чёткое и верное ощущение.
Началось всё с той же фразы, в которой говорилось о переводе с института на фирму "Контакт", которая прогорела из-за крупного воровства и обратно. В ней сразу все доводы показались надуманными и не выдерживающими логической проверки. Такие знатоки уходят из науки, а в данном случае из института только тогда, когда бульдозеры разрушат фундамент этого храма науки. Так и закрутились в голове вопросы: а не специально ли Базальт перешёл в ту самую фирму? Ведь, по сути, она являлась довольно крутым конкурентом институту, пусть и не таким масштабным, но всё-таки? Нет ли в деле финансового и научного краха "Контакта" некоей "руки доброжелателей"? Может так быть, что жена Загралова просто напросто стала пешкой в руках иных, более таинственных и мощных фигур?
Вполне. Фантазия работала вовсю, ибо чего только в голову не полезет человеку, который в одночасье превратился в бомжа, но умудрился при этом завладеть устройством сделанным в ином мире.
А вот дальше, в процессе совместной работы с Ильёй Степановичем, всплыли новые подозрения. Можно сказать, что для исследования трёх никчемных кусочков конденсатора, Резвун поднял на ноги добрую половину ученых и практиков, которые в тот момент находились на работе. Что для полномочий работника среднего звена, выглядело более чем неуместно. Правда Базальт делал некие манёвры, выглядевшие внешне как звонки шефу, а то и самому Деду, но что-то заставляло Ивана каждый раз сомневаться в искренности слышимых разговоров. Вроде и слышимый монолог должен был совпадать с ответами невидимого собеседника, но уж слишком много властности, авторитарности проскальзывало в тоне Резвуна. Словно он ни секунды не сомневался в том, что ему разрешат, дадут, выделят, направят и помогут. Да и остальные, прибывшие на помощь сотрудники, хоть и улыбались, но делали это скорей вымучено и чисто автоматически. В остальном они угрюмо помалкивали, лишних вопросов не задавали, действовали слажено и понимали друг друга с незаметного посторонними жеста. В иные дни своей безоблачной жизни, Иван и сам бы этих жестов не заметил, но сейчас краем глаза ловил на периферии зрения, и фиксировал их.
