Глава 12
Из часовой лавки отец с сыном вышли, разбогатев на пятьсот рублей. Олег Иванович кряхтел и без нужды потирал переносицу – он понимал, что сделка прошла совсем не так, как он планировал. Иван видел, в каком состоянии отец, и счел за лучшее воздержаться пока от комментариев.
Олег Иванович заглянул в бумажник – деньги, тоненькая пачка бледных, разноцветных купюр разного размера, уютно поместились в его просторное отделение. Спрятав доходы от первой торговой сделки в карман, Олег Иванович вновь потер переносицу и смущенно взглянул на сына:
– Да, брат, что-то я тут недодумал. Нет, а лавочник-то каков, оценил? Акула бизнеса, подметки на ходу режет…
– Знаешь, пап, – сказал Ваня, – сдается мне, мы сейчас подарили этому Ройзману небольшое состояние. В часах, что ты ему продал, наверное, много нового – ведь так? Он же из-за этого так удивился?
– Точно! – Олег Иванович с трудом сдержался, чтобы не сплюнуть от досады под ноги. – Ах я, олух самоуверенный! Ведь читал про такие коллизии, так нет, не пошло впрок… Небольшое, говоришь? – продолжал Олег Иванович, виновато глядя на сына. – Как бы не так! Готов спорить на что угодно – через пару лет этот самый Ройзман станет миллионером. Если он не будет зевать и запатентует в Европах хотя бы половину того, что он подглядит в этих часах… – Мужчина вновь сокрушенно помотал головой, хмыкнул и неожиданно добавил: – Чтобы я хоть раз связался с мелочной торговлей – да ни в жизнь! Не хватало еще до челноков скатиться! – И Олег Иванович решительно зашагал к стоящей неподалеку громаде Верхних городских рядов – иначе говоря, к будущему ГУМу. – Пошли, нам еще надо одеждой приличной обзавестись…
В Верхних рядах Олег Иванович и Ваня не задержались. Николка покинул их еще до визита в лавку Ройзмана; слава богу, гимназист не стал свидетелем позорной торговли со старым венско-одесским евреем и конфуза Олега Ивановича. Оказалось, что Николеньке кровь из носу надо было попасть к четырем часам дня в уже знакомую нашим путешественникам женскую гимназию. Его дядя ставил со своими ученицами спектакль к окончанию учебного года и взял с племянника слово, что тот не опоздает на репетицию. Так что Николке пришлось оставить друзей; они договорились о встрече через два часа, все там же, на углу Гороховской и Малого Демидовского.
Потратив около часа на закупку готового платья, Олег Иванович с Ваней преобразились. Ваня приобрел вид заправского гимназиста, правда, без положенной фуражки с кокардой. Отец же выбрал себе два костюма; один – нечто вроде охотничьего то ли сюртука, то ли френча и бриджи с жилеткой, а второй – приличный партикулярный костюм темно-коричневой английской шерсти. Ко всему этому – две пары туфель и габардиновый макинтош[53]. На все было потрачено около восьмидесяти рублей – и, судя по тому, как заискивающе суетились вокруг клиентов приказчики, наши герои изрядно переплатили.
Пора было отправляться на встречу с Николкой, и наши попаданцы, окинув тоскливым взглядом витрину магазина «Все для охоты и путешествий. Крупнейший в России склад оружия А. Биткова», отправились в сторону Лубянской площади.
А на часах была половина шестого. До встречи с Николенькой оставалось чуть более часа, и путешественники решили прогуляться, а заодно перекусить. Остановившись возле первого же лотка с горой аппетитно дымящихся пирожков, Олег Иванович с Ваней принялись разглядывать его поджаристо-румяное пахнущее содержимое. Лучше бы они этого не делали!
Во-первых, выяснилось, зачем местные разносчики выпечки прикрывают свои лотки тряпицами. Иначе пирожки, булочки, бублики и бог знает еще как именуемые вкусности, распространяющие аромат на ближайшие полквартала, наверняка скрылись бы под жужжащим слоем мух. А так эти отливающие вороненой зеленью насекомые ползали по засаленным тряпицам; стоило разносчику сорвать ее со своего товара – мухи взмывали, образуя вокруг торговца и его лотка отвратительное гудящее облако.
А во-вторых, руки продавца! Одного взгляда на них вполне хватило и Ване, и даже Олегу Ивановичу, привыкшему вообще-то к бродячей жизни и походному отношению к гигиене (быстро поднятое не считается упавшим), для того чтобы забыть об аппетите. То, что находилось под ногтями уличного торговца, не стоило оскорблять банальным и скучным словом «грязь». Нет, это был настоящий культурный слой, по которому ученые двадцать первого века смогли бы, наверное, установить все грязные лужи, по которым владелец ногтей ползал в течение последних пяти лет, а также и безошибочно идентифицировать все подгоревшие сковородки, которые он этим ногтем ковырял. Ваня привык к тому, что даже таджики из привокзальных палаток с шаурмой, вручая клиенту свой сомнительный товар, надевают на ладонь одноразовую прозрачную перчатку или в крайнем случае полиэтиленовый пакет. И когда мальчик представил, что он мог, ни о чем не подозревая, взять в рот что-то, побывавшее вот в ЭТИХ руках, – его замутило, и он поспешно отошел от лотка. Владелец торговой точки (в отличие от того, на Гороховской, не ражий детина, а плюгавый, скособоченный мужичонка в засаленном фартуке) проводил мальчика взглядом и, пробурчав что-то вроде: «Видать, сомлел барчук», – предложил Олегу Ивановичу пышущий жаром пирог. «Ископаемые» ногти при этом впивались в румяную корочку многострадального лакомства.
В итоге отец с сыном, не сговариваясь, двинулись по Никольской в сторону Лубянки, смущенно поглядывая друг на друга. Оба в общем-то понимали, что подобная брезгливость в девятнадцатом веке смешна, но тем не менее решили поискать в Москве восемьдесят шестого года не столь экстремальный образчик фастфуда «а-ля-рюс»[54].
Искомое нашлось быстро – на углу Никольской и Лубянской площади имело место нечто вроде то ли кофейни, то ли кондитерской… В общем, вполне респектабельное заведение, где не зазорно было появиться приличному мужчине с сыном. В самом деле – не в трактир же им идти?
Вход в кофейню представлял собой изящное крылечко, украшенное ажурной железной решеткой. Над крылечком красовался полотняный навес в широкую бело-синюю полосу, отделанный витым шнуром с тяжелыми кистями. Справа от наполовину застекленных дверей висела вывеска «ЖОРЖЪ COFFEUR», Варшава, Киев, Санкт-Петербург». Видимо, наши герои набрели на далекого предка сети «Кофе-хаус».
Еще в магазине готового платья Ваня попросил завернуть в бумагу футболку и бундесверовскую куртку, облачившись в приобретенную здесь то ли гимнастерку, то ли рубаху из плотной ткани (приказчик в лавке назвал ее коломянка[55]) серого цвета, с посеребренными пуговицами. Джинсы Иван решил оставить – благо они были черными, без каких-то бросающихся в глаза этикеток. Обувь, правда, подкачала: хотя положенные к форме ботинки на шнурках и были приобретены согласно совету приказчика лавки, но Ваня предпочел остаться в кроссовках. Гимназическую рубаху перетягивал ремень – Ваня ткнул пальцем в первый попавшийся, проигнорировав праздный, с его точки зрения, вопрос о том, в какой гимназии он учится. Примеряя обнову, Ваня привычно не стал застегивать три верхние пуговицы и решительно пресек попытку приказчика помочь ему. Воротник был жестким – он наверняка натер бы шею и мешал дышать; впрочем, Ваня не собирался этого проверять.
