— Кроме того, — продолжал полковник, — там будут люди, которых мы знаем много лет, но никогда не встречали лично. Если мы откажемся от участия, это может вызвать подозрения.
— Вы считаете, так будет лучше, Пол? — спросил Вили, бросив взгляд через стол на Нейсмита.
Неожиданно ему показалось, что Нейсмит еще больше состарился и стал даже старше полковника Каладзе.
— Да, Вили. Это прекрасная возможность… помочь тебе… Кроме того, мы решили нанять Майка, чтобы он поехал с вами вместо меня. Понимаешь…
Пол продолжал что-то говорить, но Вили его больше не слушал. «Пол останется здесь. Единственный шанс меня вылечить — и Пола не будет рядом». На короткое мгновение, которое в сознании Вили растянулось на несколько лет, комната, где он находился, вдруг начала бешено вращаться, а потом исчезла. Он ушел в далекие воспоминания.
Вид на улицу Клермонт сквозь незастекленное окно. Вили лежит на маленькой кровати. Первые пять лет своей жизни он провел в основном на этой кровати, глядя на пустую улицу. Тут ему повезло: в то время Глендора была окраиной и находилась вне досягаемости джонков и тирании господ нделанте. Все эти пять лет Вили был таким слабым, что у него едва хватало сил самостоятельно есть. Его жизнь целиком и полностью зависела от дяди Слая. Сейчас Сильвестр был бы старше самого Нейсмита. Когда родители Вили хотели отдать слабого новорожденного сына койотам и воронам, именно дядя Сдай уговорил их оставить ему едва живого малыша. Вили никогда не забудет лицо старика — такое черное и морщинистое, окаймленное серебристыми волосами. Внешне он совсем не походил на Нейсмита, и тем не менее у них было много общего.
Когда началась Война, Сильвестру Вашингтону (а он настаивал именно на таком произношении своего имени) перевалило за тридцать. Бывший школьный учитель с редким упорством сражался за жизнь своего последнего воспитанника. Он сделал кроватку для Вили и поставил ее так, чтобы больной мальчик мог видеть и слышать все, что происходило на улице. Каждый день Вашингтон подолгу разговаривал с Вили. Другие дети с подобным заболеванием чахли на глазах и умирали, а Вили медленно, но все-таки рос. Среди его самых ранних воспоминаний, если не считать вида на улицу Клермонт, были игры с числами, придуманные дядей Сдаем, который заставлял мальчика мыслить, раз уж он не мог двигаться.
А потом пришла очередь физических упражнений. Старик хотел — конечно, насколько это было возможно, — развить тело Вили. Только вот занимались они всегда после наступления темноты, за развалинами, которые называли «наше ранчо». Ночь за ночью Вили ползал по теплой земле, и наконец ноги у него окрепли настолько, что он смог стоять. Сдай заставлял его тренироваться до тех пор, пока Вили не научился ходить.
Однако дядя Слай никогда не разрешал Вили выходить из дома днем — он говорил, что это очень опасно. Мальчик никак не мог понять почему. Улица за окошком всегда была пустынной и тихой.
Вили исполнилось шесть лет, когда он раскрыл эту тайну, но это знание круто изменило его жизнь. Сильвестр ушел на работу на потайной пруд, который он соорудил вместе со своими друзьями, воспользовавшись ирригационными каналами нделанте. Обещал вернуться домой пораньше и принести Вили подарок за то, что мальчик научился ходить.
В их крошечной конуре было страшно жарко днем, и Вили надоело сидеть и смотреть в окно на пустую скучную улицу. Он осторожно выглянул из покосившегося дверного проема, а потом, наслаждаясь обретенной свободой, медленно пошел вперед, пока вдруг не сообразил, что находится всего в нескольких шагах от перекрестка улиц Клермонт и Каталина — намного дальше, чем во время прошлых прогулок. Вили бродил минут двадцать, восхищаясь волшебной страной, раскинувшейся перед его глазами: пустые руины под палящим солнцем, развалины самых различных размеров и цветов, ржавые металлические конструкции, словно гигантские насекомые, присевшие передохнуть возле дороги… Всего лишь в одном доме из двадцати кто-нибудь жил — этот район грабили множество раз. Гораздо позже Вили узнал, что сохранились и такие районы, в которых не побывали грабители, и они остались нетронутыми. Ходили слухи, будто на дальних окраинах даже пятьдесят лет спустя можно отыскать несметные сокровища. Азтланские власти требовали пошлину за найденную добычу не просто так.
Вили едва исполнилось шесть, однако он не заблудился; ему удавалось избегать домов, где жили люди, мальчик все время старался держаться в тени. Через некоторое время он устал и решил вернуться домой. Время от времени он останавливался, чтобы понаблюдать за какой-нибудь ящерицей, спешащей по своим делам. Осмелев, Вили прошел через небольшую площадку перед бакалейной лавкой, мимо знака, пятьдесят лет назад зазывавшего всех желающих заключать сделки, а потом повернул на Клермонт. А дальше… дальше Вили показалось, что все события произошли одновременно.
Дядя Слай возвращался домой раньше обычного и с трудом тащил на плече мешок. Увидев на улице Вили, дядя Слай тут же бросил мешок на землю и кинулся в сторону мальчика, но в это время из боковой аллеи донесся стук подков. На освещенную ярким солнцем улицу выскочили всадники — пять джонков, которые охотились за рабочими. Один из них схватил Вили, в то время как другие кнутами отгоняли старика. Лежа на животе поперек седла, Вили повернул голову и бросил последний взгляд на Сильвестра Вашингтона, превратившегося в крошечную точку в самом конце улицы. Старик безмолвно ломал руки, даже не пытаясь спасти Вили от чужих людей, которые увозили его прочь.
Вили удалось выжить. Через пять лет его продали в Нделанте Али. Прошло еще два года, и у него сложилась твердая репутация опытного вора. Однажды Вили вернулся на улицу Клермонт. Дом по-прежнему стоял на месте — только пустой. Дядя Слай исчез.
А теперь Вили должен потерять и Пола Нейсмита.
Остальные приняли задумчивый взгляд Вили за напряженное внимание. Нейсмит что-то говорил, но он так ни разу и не поднял на Вили глаз.
— Ты и не представляешь себе, какой ты молодец. Благодаря твоему открытию нам удалось увидеть… То, что нам удалось увидеть, — это странно и чудесно и, может быть, опасно. Я просто должен остаться. Понимаешь?
Вили не собирался этого говорить, слова вырвались сами по себе:
— Я понимаю, что вы со мной не пойдете. Я понимаю, что какая-то дурацкая математика для вас важнее.
Хуже всего было то, что эти слова совсем не разозлили Пола, он только чуть-чуть опустил голову.
— Да. Есть вещи, которые для меня важнее любого человека. Давай я тебе расскажу, что мы увидели…
— Пол, если Майк, Джереми и Вили должны отправиться в пасть льва, им незачем знать подробности.
