Произнеся традиционный тост — благо вина в холодильниках оказалось вполне достаточно, Неверов добавил несколько обнадеживающих дежурных фраз, в которые сам не верил, и покинул кают-компанию.
Единственного человека, которого он хотел сейчас видеть, здесь не было, и мрачная хандра, предвестник надвигавшейся внутренней бури, навалилась на него с удвоенной силой, едва он захлопнул за собой дверь своей новой каюты.
Прежняя нравилась ему больше, но он вынужден был соблюдать старые корабельные традиции ради поддержания дисциплины, которой на их корабле и так угрожало слишком многое. К тому же в капитанскую каюту были проведены все экстренные и аварийные линии связи. В случае крайней необходимости он мог бы за несколько секунд превратить свой рабочий стол в некое уменьшенное подобие управляющей рубки.
Бывший хозяин этих роскошных апартаментов надолго поселился в лазарете, и медики заявляли, что не смогут обратить вспять процесс, разрушавший его нервную систему. Слишком велика была доза неизвестного наркотического вещества, введенного капитану Рыбалко.
— Кровать! — коротко бросил Неверов, направляясь к мебельной стойке, из которой по вечерам услужливо выпрыгивало автоматическое ложе.
Компьютер забубнил было какие-то возражения, упомянув неурочное время и установленный вчера график работы.
— Все схемы повыдергиваю! — мрачно пообещал Неверов. Ему пришлось дважды повторить команду, прежде чем стенка наконец раскрылась и с треском выплюнула наружу широкое капитанское ложе.
Придется попросить техников проверить каютный компьютер, слишком часто за последнее время у того в ответ на его распоряжения стало появляться собственное мнение.
Неверов завалился на кровать, не раздеваясь, так, как делал это иногда в казарме, если дневального не было поблизости. Никогда не следовало показывать дурной пример подчиненным. Зато, оставаясь наедине с собой, он позволял себе иногда такие минуты полного расслабления, с помощью мелких нарушений устава открывать внутренний клапан и снимать нагрузку, накопившуюся за день.
Он забросил руки за голову и сосредоточился, стараясь взять собственное мрачное настроение под контроль. Но это ему не удалось, никакие мантры сегодня не приводили к желаемому результату.
Осталось лишь одно последнее средство — позволить раздражению заполнить его до конца, безо всякого остатка, и отдаться на волю хандре, до той поры, пока она сама себя не изживет.
Две главные причины послужили толчком к его теперешнему настроению. Одна действительно серьезная: он ничего не мог сделать для людей, доверивших ему свою судьбу.
Через пару месяцев продукты закончатся полностью. При самых благоприятных условиях на планете никакой урожай за это время не успеет созреть. Что случится потом, он старался не думать.
Была и вторая причина: Элайн. Мысли об этой женщине не давали ему покоя. Казалось, чего проще — подойти к капитанскому фону связи и набрать знакомый номер ее каюты. Ну, откажет она ему, ну, не согласится на встречу, по крайней мере с неизвестностью будет покончено.
Но он не хотел этого делать, словно боялся, что звонок может разорвать странную призрачную ткань, сплетенную его воображением.
Даже если Элайн согласится на встречу, все будет совсем не так, как могло бы быть, сделай она первый шаг или хотя бы намек на то, что эта встреча имеет для нее немаловажное значение.
Некоторые мужчины, умеющие реально смотреть на вещи и достаточно практичные во всех остальных вопросах, в отношениях с женщинами иногда проявляют необъяснимую наивность и склонность подменять реальные обстоятельства своими фантазиями и домыслами. Неверов принадлежал именно к такому типу мужчин.
Впервые в жизни он испытывал странную щемящую тоску, думая о женщине, и не понимал, что, собственно, с ним происходит. Он старался найти причину этого странного чувства во внешних обстоятельствах, однако это не приносило ему успокоения.
Много раз, разъясняя людям, что случилось с «Севастополем», подводя черту под их призрачными надеждами и планами на возвращение домой, сам он относился к этому несколько умозрительно. Как к очередному заданию, которое нужно выполнить и которое рано или поздно должно кончиться. И лишь сейчас он по-настоящему осознал, что это задание скорее всего будет длиться всю его оставшуюся жизнь…
Он вспомнил стеклянный купол стандартного лунного коттеджа, в котором жили его родители, и куст генетически измененной, почти искусственной розы, составлявшей их семейную гордость…
Было ли это его домом? Или под словом «дом» надо понимать что-то совсем другое, включающее в себя обширные мегаполисы и крошечные клочки еще не застроенной суши его родной планеты?
Как далеко все это теперь. Нужно начинать здесь, в чужом и неизвестном мире, строительство нового дома. Но справятся ли они? Будут ли они здесь счастливы?
Слишком далеко они забрались. Так далеко, что даже воспоминания о Земле с трудом пробирались к нему сквозь невообразимую толщу пространства, заполненного чужими звездами.
Холод от этих мыслей постепенно пробирался под одежду, замораживал дыхание, щипал кожу. Однако прошло немало времени, прежде чем он понял, что в каюте на самом деле чертовски холодно.
Когда эта очевидная истина, наконец, дошла до него, он вскочил и бросился к интеркому. Машинное отделение ответило на его вызов далеко не сразу. Наконец скрипучий голос главного механика прорезался из динамика.
— Что с генераторами?!
— В порядке. Десять процентов загрузки. Главный в режиме останова.
У Неверова немного отлегло от сердца.
— А в чем дело? Почему не подается тепло на первый уровень?
— Сейчас посмотрю… Да нет, на наших мониторах во всех каютах полный порядок.
— Пришлите ко мне техников.
Значит, причина сбоя в его каютном компьютере. Для того чтобы не перегружать основной компьютер корабля, мелкие функции управления внутренними приборами распределялись между отдельными маломощными компьютерными блоками. И вот теперь тот, что находился в его каюте, начал выкидывать странные штучки…
Самое неприятное заключалось в том, что он заранее знал — подлинную причину неполадок найти не удастся. В конце концов компьютер починят, если понадобится, заменят отдельные модули, но дело не в них.
Неверов знал о существовании специально разработанных военным ведомством программных фагах, гораздо более мощных, чем старинные компьютерные вирусы. Они предназначались для вывода из строя сложных компьютерных систем.
Раз запущенные в компьютерную сеть, такие программы начинали вести внутри нее вполне самостоятельную жизнь. Они прекрасно маскировались, и обнаружить их даже в стационарных условиях считалось достаточно сложной задачей.
