- Мы будем ждать до восхода солнца! - холодно сказал Хокмун Ганаку. Затем ваши матросы направят корабль к берегу. Когда это будет исполнено, и мы окажемся на свободе, я отпущу вашего хозяина.
Ганак бросил на них свирепый взгляд:
- Дурак, как смеешь ты так обращаться с Повелителем Вальоном?! Разве тебе не известно, что это самый могущественный речной принц в Старвеле?
- Я ничего не знаю про ваш Старвель, дружище, но я смотрел в лицо опасностям Гранбретании; я проник в самое сердце Темной Империи, и сомневаюсь, что ты сможешь запугать меня. Страх - это чувство, которое я испытываю крайне редко, Ганак... Но заруби себе на носу: дни твои сочтены. Я отомщу.
Ганак рассмеялся:
- Раб, хмель первой победы ударил тебе в голову. Мстить будет лорд Вальон!
Хокмун пропустил насмешку мимо ушей. Рассвет уже позолотил горизонт.
Но, казалось, прошло столетье, прежде чем взошло солнце и окрасило розовым верхушки деревьев вдоль реки. Они находились у левого берега, в полумиле от небольшой заводи.
- Приказывай грести, Ганак! - крикнул Хокмун. - Правь к левому берегу!
Ганак бросил на него свирепый взгляд, но даже не пошевелился.
Хокмун схватил Вальона за горло (тот закатил глаза) и провел мечом по его животу.
- Ганак! Я ведь не сразу убью Вальона! Он будет умирать медленно!
Тут из горла предводителя пиратов вырвался смешок.
- Умирать медленно.... - пробормотал Вальон. - Умирать медленно...
Хокмун недоуменно воззрился на него.
- Да, я знаю, куда надо ударить, чтобы ты умирал как можно дольше и мучительнее. Больше Вальон не издал ни звука и стоял совершенно спокойно, хотя рука Хокмуна по-прежнему сжимала его горло.
- Ну, Ганак! Приказывай! - прокричал д'Аверк.
Ганак глубоко вздохнул.
- Гребцы!.. - заорал он и начал отдавать распоряжения.
Заскрипели весла, спины напряглись и судно медленно направилось к левому берегу широкой реки Сайо.
Хокмун пристально следил за Ганаком, опасаясь, что тот попытается что-нибудь предпринять, но Ганак не двигался, изредка бросая на них испепеляющие взоры.
Берег становился все ближе и ближе, и Хокмун позволил себе расслабиться. Они почти были на свободе. На суше они отразят любую атаку пиратов, но вряд ли матросы осмелятся покинуть судно.
Тут он услышал вопль д'Аверка и быстро поднял голову. Какой-то человек спускался вниз по веревке.
Это был мальчик Ориндо с неизменной дубинкой.
Хокмун отпустил Вальона и, защищаясь, поднял руку, начисто забыв о том, что у него есть меч. Дубинка так двинула его в плечо, что Хокмун попятился. Д'Аверк рванулся вперед и схватил Ориндо за талию, прижав его руки к бокам.
Внезапно Вальон, о котором все забыли, вырвался и стремглав кинулся к трапу, оглашая воздух нечеловеческим криком.
Д'Аверк с проклятьями толкнул Ориндо вслед.
- Дважды попасться на эту удочку, Хокмун! Убить нас мало!
Рычащие матросы во главе с Ганаком уже взбирались по трапу. Хокмун бросился на бородача, но тот парировал удар и, взмахнув саблей, едва не подрубил герцогу ноги. Хокмун вынужден был отскочить; тогда Ганак залез на мостик и, глумливо усмехаясь, встал перед ним.
- Ну, раб, посмотрим, чего ты стоишь по сравнению с настоящим мужчиной!
- Я не вижу здесь мужчины, - ответил Хокмун. - Одно зверье....
И он засмеялся, легко парируя выпады пирата великолепно сбалансированным мечом Вальона.
Они кружили по мостику, в то время как д'Аверк умудрялся сдерживать натиск остальных разбойников. Ганак фехтовал мастерски, но его сабля не шла ни в какое сравнение с сияющим мечом вожака пиратов.
Быстрым выпадом Хокмун насквозь проткнул плечо бородача, тут же отступил, поднял меч, отбивая удар сабли... Оружие чуть не вылетело из его рук, но он собрался с силами и ранил Ганака в левую руку.
Взвыв, бородач с яростью возобновил атаку.
Хокмун нанес еще один удар, на этот раз поразив Ганака в правое предплечье. Теперь кровь стекала по обеим рукам пирата, его противник же был без царапины. В панике Ганак вновь бросился на Хокмуна.
Но Хокмун избавил Ганака от страданий, следующим ударом пронзив его сердце. Лезвие меча вошло в плоть, царапнуло по ребрам, и жизнь покинула пирата.
Д'Аверку приходилось туго - матросы теснили его, заходя с тыла... Француз яростно размахивал саблей. Хокмун переступил через труп Ганака и поспешил на помощь, одному пирату вонзив меч в горло, другому - под ребра, и разбойники только теперь заметили, что д'Аверку пришло подкрепление.
Спиной к спине Хокмун и д'Аверк отражали удары напирающих матросов, но тех становилось все больше, и было ясно, что долго друзьям не продержаться.
Вскоре палуба оказалась завалена трупами, однако Хокмун с д'Аверком, истекая кровью, сочащейся из дюжины неглубоких ран, продолжали сражаться. Хокмун поймал взгляд лорда Вальона, стоящего около фок-мачты. Капитан не спускал с него своих глубоко посаженных глаз, словно желая запомнить его лицо на всю жизнь...
Хокмун содрогнулся всем телом, но все же нашел в себе силы, чтобы вернуться к схватке. Внезапно, сабля плашмя ударила его по голове. Он тяжело навалился на д'Аверка, и вместе они повалились на палубу, все еще отбивая выпады и пытаясь встать. Одному из нападавших Хокмун вспорол живот, другого ударил кулаком, разбив ему в кровь лицо, и поднялся на колени.
Внезапно матросы отступили, как один устремив взоры на реку. Хокмун вскочил, д'Аверк вслед за ним.
Из заводи вышло другое судно и направилось прямиком к пиратской шхуне. Свежий южный ветер надувал белые паруса, черные с темно-синим бока блестели в лучах утреннего солнца. По обеим бортам судна выстроились вооруженные люди.
- Еще одна банда речных пиратов, - проворчал д'Аверк и заколол ближайшего матроса, воспользовавшись тем, что все внимание команды было приковано к приближающемуся судну, и бросился к грот-мачте. Хокмун не отставал от него ни на шаг. Прижавшись спинами к мачте, они продолжали сражаться, хотя половина матросов поспешила к Вальону за новыми распоряжениями.
С другого корабля что-то прокричали, но было еще слишком далеко, чтобы расслышать, что именно.
Вальон произнес только одно слово, и в его голосе, обычно таком холодном, словно не от мира сего, проскользнула нотка отвращения.
- Бьючард, - сказал Вальон.
Матросы вновь кинулись на них, сабля одного из них кольнула Хокмуна прямо в лицо; он повернулся, вонзил острие меча в рот наглецу и нажал. Лезвие проткнуло небо и вонзилось в мозг нападавшего. Матрос издал протяжный предсмертный вопль.
Не чувствуя жалости, Хокмун выдернул меч и поразил другого врага в сердце.
Они сражались, а шхуна цвета ночи подходила все ближе и ближе.
