Снова три удара мечей по щитам. Народ умерил свой пыл, крики начали стихать, а когда Лурий выступил вперед, люди замерли в ожидании. Ни звука, ни шороха.
— Возлюбленные соотечественники! — В амфитеатре Жентала звук разносился изумительно благодаря особенностям постройки, но последние ряды все равно не смогли расслышать тихих поначалу слов Лурия. Сидящие впереди шепотом передавали речь гериора от одного ряда к другому. — В этот трудный и горестный час я призвал вас, дабы поведать об измене! О нет, не железных лагиторов и доблестных арвагетов! Не Совета Эпитиаров, стоящего на страже закона!..
Лурий Витир был превосходным оратором, и, когда он делал паузы, можно было расслышать, как в десятом или двенадцатом ряду кто-то чихнул. Мастерски завладев вниманием слушателей, он, умело перемежая правду, полуправду и. откровенную ложь, сплел историю о грозящем нашествии варваров, коих, конечно же, доблестным аррантским лагиторам ничего не стоило разгромить еще на Восточном материке. О том, как тщетно взывал о помощи к гражданам Аррантиады шад Даманхур, правители Халисуна, конисы Нардара и Нарлака. Как обещанная им помощь не была оказана и ростки цивилизации затоптали копыта лошадей варварского войска. Как были уничтожены цветущие города, жители коих беспощадно перебиты, чудесные здания разрушены, а храмы осквернены…
— Мы и сейчас могли бы разгромить этих дикарей, встретив у берегов нашей прекрасной родины! — багровея лицом, ревел гериор. — Но вместо этого трусливо спрятались за стенами Арра! Мы жалобно блеем, словно ведомый на заклание скот, вместо того чтобы дать бой кровожадным выродкам!..
Сделав очередную паузу, оратор позволил слушателям вдоволь накричаться, а потом обрушил на них слова, которых от него ждали, ибо рассыпанные в речи гериора намеки были достаточно прозрачны, чтобы их мог понять даже самый тупой из присутствующих.
— Нам изменил Царь-Солнце! — выкрикнул лурий, едва не сорвав голос. Сумасшедший Тиргил предал нас! Боги Небесной Горы помутили его разум, и, сходя в могилу, он готов увлечь за собой всех нас!..
Лурий Витир был блестящим, непревзойденным оратором, и этот-то талант, вероятно, послужил причиной того, что он был назначен Божественным физолом Арра, а затем и гериором и избран Валеридой для свержения своего супруга с трона.
В начале его речи в толпе обозначились некоторое недоумение и послышался изумленный гул. Тиргила, конечно, не любили, как не любят большинство правителей, но от имени Божественного бездельникам раздавались хлеб, оливковое масло и вино, по праздникам он дарил народу серебро, устраивал игры и представления в театрах… Он придерживался возникших столетия назад традиций и, если рассуждать трезво, был ничуть не лучше и не хуже своих предшественников. Быть может, излишне жесток, чрезмерно самолюбив и заносчив, но иного и нельзя ожидать от единовластного правителя Центрального материка…
Чем дольше, однако, говорил Лурий Витир, тем ясней становилось слушателям, что Божественный ведет себя более чем странно, ибо то, что происходило за пределами Аррантиады, противоречило традиционной политике Царей-Солнц. Божественный мог сколько ему вздумается чудить на Хрустальном мысе, в Герберуме и даже пошаливать в Арре, но позволить орде варваров с Восточного материка набрать силу? Не выполнить взятых на себя перед правителями заморских стран обязательств? Допустить, наконец, чтобы степняки объединились с сегванскими мореходами и задумали высадиться в портовых городах Аррантиады? Это уже было ни на что не похоже! Ни с чем не сообразно! Слова гериора о сумасшествии Тиргила объясняли многое, если не все. Царь-Солнце не мог предать свой народ, свою страну, обычаи и веру. Но что взять с сумасшедшего, чью болезнь долго и тщательно скрывали от граждан Аррантиады физол Арра, царица и другие придворные? Они денно и нощно молились о его выздоровлении, но, коль скоро Боги Небесной Горы не пожелали даровать ему исцеления, а болезнь Божественного грозит подданным величайшими бедами, недужный правитель должен быть отстранен от власти и заменен достойнейшим…
— Острову грозит нашествие варваров! Невиданное, страшное и разрушительное! — продолжал Лурий. — Дикари опустошили Восточный материк и со дня на день ступят на землю Аррантиады! Поэтому моим приказом сюда были призваны колониальные лагиторы. Они защитят нас от степняков и заставят сегванов повернуть свои суда прочь, если только…
Лурий выдержал театральную паузу, во время которой Кэрис успел переглянуться с Валеридой. Пока все шло просто великолепно, и, если бы гериор не делал ударения на словах "моим приказом", "я распорядился" и прочих, подчеркивавших, кто именно является спасителем и благодетелем его драгоценных соотечественников, ничего лучшего и желать было бы невозможно.
— Если только Тиргил будет отстранен от власти! — бросил в жаждущее его слов людское море Лурий Витир. — Мучимый страхами, боящийся собственной тени, Тиргил не может управлять страной! Зная, что главный удар варваров будет направлен на Арр, он оставил всех вас на произвол судьбы! Он приказал, чтобы все войска были стянуты к Хрустальному мысу и защищали лишь его одного! Вы отданы им на растерзание бесчисленным ордам дикарей!
И тут в действие вступили крикуны, осведомители и несколько десятков переодетых горожанами солдат из Двенадцатого лагитора. Вельх приказал им расположиться на трибунах на равномерном расстоянии друг от друга и в момент, когда остававшийся на арене командир даст сигнал, сняв шлем и взяв его в правую руку, выкрикнуть нужные слова:
— Сме-ерть! Смерть Тиргилу! Долой безумца! Лурий, спасай Арр!..
Плотину прорвало.
Лурий Витир не ответил, да и не мог бы ответить, не рискуя головой, на самые простые вопросы, которые непременно должны были возникнуть у слушавших его речь горожан. Почему, например, о болезни Тиргила не был своевременно извещен Совет Эпитиаров и сами они услышали о ней из уст гериора только этой ночью? Почему Лурий Витир, сумевший вызвать из-за моря колониальные лагиторы, не распорядился своей властью отпереть городские ворота? Как ему удалось вместо наказания за самоуправство получить из рук сумасшедшего правителя должность гериора? Однако вопросы эти, если даже и возникли, вслух заданы не были. Как известно, толпа есть чудовище неразумное и безрассудное, по высоте сознания стократ уступающее любому самому тупому ее представителю, — она руководствуется не мыслью, а чувством. Лурий же разрушил дамбу, которая сдерживала извечное желание толпы к бунту, жажду обрести обожаемого вождя. Ныне этими вождями становились он сам и царица. Если они допустят любую самую малую оплошность, толпа разорвет их в клочья, но до тех пор, пока этого не произойдет, она будет крушить все и вся по первому слову своих предводителей, первому их жесту…
