— Она росла довольно бойкой девочкой, в три года потребовала у мамы, кисть и краски. Пытаясь изобразить, что-то, одной ей ведомое, но в результате, вся перепачкалась, сама и всю представленную в ее распоряжение бумагу, заплакала и надолго забилась в угол мастерской, (в те времена еще предоставляли, художникам мастерскую бесплатно, если вы состоите конечно, в союзе художников!) и долго, долго, его не покидала.
— А вот плакала не потому, что перепачкалась и не потому, что ничего не получилось, совершенно по другой причине, хотелось ей доказать маме, что мы и сами с усами! В самом начале конфликта Мама ей предложила карандаши и лист бумаги, но позвольте, как это можно с ней поступать, она сама знает, как и чем ей лучше учится рисованию.
— Она столько раз видела, как это ловко получалось у Мамы, что самой собой, разумеется, она без сомнения сделает, не хуже Мамы, ведь она ее дочь, ни больше, ни меньше. И в тот момент, когда она поняла что повела себя слишком самонадеянно, ее обуяла злость на саму себя, что в таких случаях происходит?
— Только одно — слезы отчаяния. Трехлетний разум, возобладал, над обидой, что естественно, она подошла к маминой юбке, прижавшись к ней, прохныкала, мама извини, я не права-А. Мама, зная о необычной развитости ребенка, была несколько обескуражена, но улыбнулась, хорошо, дочь!
— В другой раз не делай наоборот, мама тебе ненужного не посоветует! Хорошо Мама — сказала и вытерла слезы. Уже в столь детском, по стандартным меркам, возрасте, она уже имела свои, совсем взрослые мысли! Надо признать, она росла все же в общем, послушной девочкой, старалась во всем помогать Маме, да и Папу не обделяла своим детским вниманием.
— Наступили школьные годы. Училась она, прилежно, одноклассники всегда видели ее опрятной, аккуратно причесанной, сидела она за первой партой, с другой такой же старательной подружкой. Школьное здание, мало, чем отличались от других разбросанных по всей стране.
— У нее действительно проявились, способности к рисованию. Как, активную учащуюся ее избрали в редакционную коллегию школьной стенгазеты, она с гордостью в ней размещала свои рисунки, неплохого качества надо отметить, справедливости ради!
— Гордо носила значок октябренка в те далекие года, это было обязательно. Рассвет Катиной активности наступил, когда она стала пионером. Не проходило ни одного значительного события в школе, где бы ни участвовала наша Катерина!
— Вот тогда, и начал формировался, такой причудливый характер, Катерины, который мы с удовольствием лицезреем сегодня. В, пятом классе в школе появился новый ученик, и был определен в пятый «А» в нем и училась наша девочка!
— По школьному, сарафанному радио, стало известно, что он, сын известного дипломата, только, что приехавшего домой из очередной командировки, из одной из далеких стран.
— Так случилось, что Катя увлеклась, новичком, он действительно был ярким представителем детей, родители которого занимали не простые посты в иерархии министерства иностранных дел СССР.
— В меру симпатичный, худой, но не сутулый, с белыми волосами и с неестественно загорелым лицом, получивший загар, явно не под Московским солнцем.
— Можно назвать это, первой любовью или сильным детским влечением, но у Кати, как у девочки с нестандартным мировоззрением, это чувство проявлялось во много раз ярче, чем у Обыкновенной девочки!
— Однако мы уже передохнули, пора идти, нам наверняка понадобятся силы! Снова интуиция! Продвинулись еще с полмили, проход немного сузился, прошли еще, несколько ярдов.
— Как то резко задвигался воздух, легкая дрожь попала в ноги, поначалу я подумал, что это дрожь в ногах, но потом, услышал далекий гул. Что это? Спросил я? Где-то обвал, с неподдельным ужасом, произнес, Мак.
— Надо же, а, я думал ты бесстрашный! Не болтай! Ты ни разу не присутствовал при обвалах, а я вот, как раз не раз! Перенес эту приятную вещь, причем дважды! Это очень неприятно, не самое лучшее в мире удовольствие, уверяю тебя!
— Мы застыли в ожидании, чего-то страшного и совершенно неожиданно, без всяких предварительных, признаков, позади нас, затрещало с адским грохотом, начал падать потолок, (если у тоннеля есть потолок), крупные куски, старых бревен перекрытий, трещали и ломались словно соломинки! Отваливались и падали, огромные камни!
— Лампа у Мака погасла, только узкий луч света, от моего фонарика, пробивался, сквозь увеличивающуюся концентрацию пыли вокруг нас! Ни чего не стало видно, Мак протянул, мне белую, мокрую тряпку закричал, было очень шумно, и все же я его расслышал и понял!
— Надо прижать ее ко рту и дышать через нее! Так я и сделал. Наступила тишина и мрак, так продолжалось довольно долго. Мак, молчал, да и у меня, особого желания, упражняется в ораторском искусстве, особого желание не обнаруживалось!
— Молчание нарушил, Мак, ты цел? Кажется да, не совсем уверенно, ответил я, хотя пару небольших, кусков, не очень больно, но ощутимо шмякнули мне, по спине! Я еще раз ощупал, себя со всех сторон болевых ощущений не почувствовал, и слава тебе, господи!
— Последние слова, уже про себя, я повторял как заклинание! Прошло еще некоторое, время. Пыль почти улеглась. Молчание, продолжалось. Наконец Мак, сказал: — вроде все закончилось. Могло быть и гораздо хуже, мы с тобой родились в рубашках, наверное, но они оказались разных размеров! Мы засмеялись и Мак добавил.
— Теперь неплохо бы подумать, как отсюда выбраться?! Вскоре пыль, осела окончательно. Мак зажег фонарь, перед нашим взором, открылась, страшная картина! Оттуда, откуда, только, что мы вышли, образовалась огромная гора обломков, перегородившая нам путь, назад!
— Мак, долго смотрел, на образовавшийся завал! Да-да многозначительно — произнес Мак, в такой переделке, мне еще быть не приходилось! Что же будем думать, как нам выбраться из сложившейся ситуации. Все-таки, молодец, этот Мак, не смотря на то, что может быть и не настоящий родственник!
— Держится молодцом, можно даже смело сказать, героически. Лично, я, честно признаюсь, струсил. Я и понятия то не имел, и не представлял даже, как мы будем отсюда, выбираться? И выберемся ли вообще!? Естественно, прощаться с белым светом, как то не очень хотелось, да и с родственниками тоже! Вообщем большой тупик!
— А давай-ка, перекусим, неожиданно произнес Мак, затем снял с плеч, вещмешок, развязал, и извлек из его недр, довольно, объемный сверток. В тот момент, когда он его развернул, появился, сумасводящий запах, хлеба и ветчины!
