Кайлететы, Нернсты и Оннесы проголосовали за продолжение исследований.
Остальные представители - пятьдесят один процент - за то, чтобы проект закрыть.
Так на глазах у нас делалась история, смещались политические приоритеты. И все в рамках законности.
Во время перерыва мы с Томасом отправились в Портиньский паб и заказали по кружке пива. Первые пять минут прошли в гнетущей тишине. Лишь осушив кружку, Томас стал чуть разговорчивее:
- Видишь, не так все плохо. Мы не сгорели в пламени борьбы. Скажи спасибо толстяку Рихтеру. Конечно, он нас растянул и четвертовал. Но при этом дал умереть с достоинством.
- Тяжко будет рассказывать об этом Ро.
- Она и так уже все знает, Мики. Сотрудники моего Портиньского офиса позвонили в Ледяную Впадину. Она хочет с тобой поговорить. Но я решил: прежде чем ты станешь обсуждать с кем-либо наши дела, нам лучше перекинуться парой слов наедине. А ты как думаешь?
Я кивнул.
- Мне показалось, что в твоей позиции наметились некоторые сдвиги. Я не ошибся? - мягко спросил Томас.
- Да, а в вашей? - улыбнулся я.
- Я не такой образцовый синдик, каковым ты меня, наверное, считаешь, Мики. - Он устало отмахнулся от моих возражений. - Оставь комплименты для своих мемуаров. Я не мог остановить этой экзекуции. Но в моих силах отсрочить выполнение решений. Совет собирается разработать для нас какой-то новый проект, позволяющий завершить работы при минимальных потерях ресурсов. Это займет несколько минут. Не думаю, что Фиона или ее община смогут ускорить этот процесс. А я могу застраховаться на всякий случай, прибегнув к политическому убийству, - сказал он без тени улыбки.
Я пребывал в таком настроении, что меня совершенно не заботило - шутит он или говорит всерьез.
- Знаешь, Мики, я всегда сомневался относительно этого проекта. Причины, по которым мы проиграли в Совете, скорее психологического, а не политического свойства, или даже мистического. В глубине души они считают, и, может быть, я так считаю, что мы вторглись туда, куда вторгаться не следует. Если у Ро что-нибудь получится, то это многое изменит. А мы, лунные жители, по-своему очень консервативны и чтим религиозные обряды.
- У нее уже получилось, - сказал я.
- Что получилось?
- Ро уже добилась результата. Они проникли в память одной из голов. И сейчас работают над второй. Мы уже-знаем их имена. Мы...
И тут меня словно током ударило. Я выругался вполголоса и стал медленно приподниматься со стула. Мне показалось, что какая-то тень пронеслась по моей будущей могиле. Я почти наяву видел призрака, усевшегося перед нами на столе, - невообразимо толстого фараона, покрытого пленкой льда, ехидно поглядывающего на нас. Потом Томас легонько дотронулся до меня, и наваждение исчезло.
- Не расслабляйся, Мики, - сказал Томас. Другие посетители уже стали с любопытством на нас оглядываться. - Что с тобой?
- Господи, я не знаю! Томас, мне нужно вернуться в Ледяную Впадину. Мне кое-что пришло в голову, одна ужасная штука.
- Ты можешь мне все толком рассказать?
- Нет, черт возьми! Все это звучит слишком глупо и дико. И все-таки мне нужно вернуться. - Я поднялся с места. - Не сердись на меня. Пока это всего лишь догадка, и довольно нелепая.
- Хорошо, поступай как знаешь, - сказал Томас и занес деньги за выпивку на свой персональный счет.
Я успел на шаттл, совершающий регулярные полеты к Ледяной Впадине. Удача и расписание полетов были на моей стороне. Всю дорогу меня бил лихорадочный озноб. С одной стороны, теория моя выглядела безупречной, с другой - не укладывалась в голове. "Не может быть!" - снова и снова твердил я. Однако все сходилось, хотя шансы такого совпадения были астрономически малы. Я понимал, что если это ошибка, - а это, конечно же, ошибка, - то я Недостоин занимать столь высокий пост в Сандовальской общине. Тогда мне придется подать в отставку. Если я мог играть с такими вещами, если я позволил этим нелепым сомнениям" сбить меня с толку, значит, я просто никчемный придурок.
Мы пролетели над заводом искусственных эмбрионов - ярко-красным зданием, выделяющимся на фоне серой каменистой поверхности. А чуть позже шаттл совершил посадку возле оранжевых поблескивающих радиаторов, спрятавшихся в тенистых траншеях, выбрасывающих тепло в темный космос. Я сошел с корабля с маленьким чемоданчиком в руке. По расписанию мне восемь часов назад полагалось поспать, но я не стал терять время на стимуляцию и лишь забросил чемодан в мою цистерну.
Ро проснулась от моего звонка.
- Они еще не уволокли оборудование? - спросил я.
- Кто? - переспросила Ро сонным голосом. - Столбарт и Кайлетет-Дэвис? Нет. Ждут указаний от своих общин. Томас сказал, что ты отбыл по срочному делу. Кстати, он просил позвонить.
- Мне тут кое-что пришло в голову. Нужно произвести маленькое расследование. Вы уже внедрились в третью голову?
- Мы скопировали несколько участков мозга, но перевод еще не готов. После всей этой заварушки пыл наш немного остыл, Мики.
- Понимаю. Ро, пусть поскорее переведут все, что у вас есть.
- Да что ты всполошился? Не принимай так близко к сердцу! Это теперь моя головная боль. Вспомни про тюльпаны.
- Скажи, чтобы полученные образцы перевели. Пожалуйста. Доставь мне такое удовольствие.
Я откинулся в кресле, совершенно оглушенный происходящим, обдумывая свое положение - наше положение в том случае, если догадка моя подтвердится.
А потом погрузился в изучение материалов. Никакого окольного пути не существовало. То, что мне требовалось знать, можно найти только на Земле, и к тому же за очень круглую сумму.
Я записал все расходы на свой личный счет.
Шесть часов спустя я перешагнул через белую линию. Заснуть мне так и не удалось. То, что окружало меня наяву, этот мир, состоящий из штолен, цистерн, вулканических пузырей, мостов и дестабилизирующих насосов, не оставлял меня и во сне, только был чудовищно искажен; не знаю почему, но и во сне Вильям оставался для меня каким-то центром притяжения. Я ничего не мог с этим поделать, и желание узнать, как осуществляется его проект, преобладало над всем остальным. Было что-то целомудренное, даже священное в этом желании, что-то, возвышающее человека над будничными распрями; у меня появилось чувство, что одного его присутствия, произнесенных им слов будет достаточно, чтобы обрести покой.
Однако непохоже было, что Вильям пребывает в состоянии покоя. Скорее он выглядел подавленным после бессонной ночи. Я вошел в лабораторию, не обращая внимания на приглушенные голоса, доносившиеся из хранилища, и застал его стоящим возле мыслителя с закрытыми глазами. Вильям беззвучно шевелил губами, словно произнося молитву. Заслышав шаги, он приоткрыл глаза и посмотрел на меня, зябко поводя плечами.
