- Повторить три раза! - скомандовал старшина и начал спускаться вниз.
Матросы, галдя, суетились возле большой оранжевой бочки с дерьмом.
Зубков стоял в некоторой растерянности от завораживающего зрелища военной субординации. И не просто военной, а военно-морской. И не просто военноморской, а балтийской.
В ушах у него гудело уже меньше.
- Товарищ старшина... - затараторил матросик, приложив руку к бескозырке, но старшина оборвал его.
- Где тебя три часа носило, краб обглоданный?!
- Машину сразу нашли, - оправдывался матрос, - вызвали на аварию и реквизировали. А переходник долго сделать не могли.
- Пустую пригнали?
- Никак нет, - улыбнулся матросик, - больше половины.
- Железняк!
- Я, - отозвался матрос двух метров ростом и не менее метра в плечах.
Голова его, минуя шею, переходила в плечи.
- Тащи машинки.
- Есть.
Железняк развернулся на каблуках и побежал к "газику".
- Ну что стоишь, сухопутный? - сказал старшина, повернувшись к Косте. Помоги братве. Если не успеем, то всем нам амба.
Костя мотнул головой и пошел к бочке. Через две секунды он замер с открытым ртом.
На левом борту машины стояла большая коробка презервативов. Матросы приладили к сливному крану переходник и наполняли противозачаточные средства дерьмом. Работа спорилась. Матросик, что пригнал цистерну, вентилем дозировал величину заряда.
- Куда ты столько льешь, салага! Не больше чем полкило. Не долетят.
Зубкову, как человеку абсолютно гражданскому, доверили разрывать индивидуальную упаковку, извлекать презервативы и разматывать в полную длину. Через пару минут дюжина снарядов биологического оружия была готова к применению.
- Тащи, - скомандовал один из матросов, и Зубков в коробке из-под обуви осторожно понес боеприпасы на передовую.
От остановки бежал Железняк с какими-то хитроумными механизмами в руках. Он остановился в трех метрах от баррикады и положил механизмы на асфальт. Это были обычные катапульты высотой чуть больше метра. Их было четыре. За дымом со стороны "Президент-отеля" послышался лязг гусениц и рычание мотора.
- Двое ко мне, - сказал Железняк.
Два матроса подбежали к нему и помогли привести орудия в боевую готовность. Стальную станину при помощи монтажных пистолетов закрепили на асфальте. Зубкову показалось, что эти машинки переделаны из каких-то строительных механизмов. Слишком заводской у них был вид.
- Заряжай! - скомандовал старшина, выглядывая из-за бруствера и разглядывая неприятеля в морской бинокль.
Презервативы с дерьмом легли в метательные чаши.
- Взвод - до деления девять. Поправка на ветер - два.
Матросы при помощи редуктора натянули пружины катапульт до девятого деления на хромированной линейке. За спусковое кольцо карабином зацепили веревочку.
- Залпом...
Все притихли. Матросы у бочки перекрыли вентиль, перестали наполнять презервативы и обратили суровые взоры в сторону неприятеля.
- Огонь! - гаркнул старшина и продублировал команду взмахом руки.
Четыре катапульты вздрогнули и запустили заряды в воздух. Матросы замерли, как замирает в ожидании экипаж подводной лодки, выпустив по цели торпеду. Секунды казались минутами. Старшина отслеживал траекторию полета снарядов и вел хронометраж.
- Четыре... три... два...
Заряды скрылись в пелене дымовой завесы.
- ...один. Контакт.
Тишину ожидания нарушали лишь лязг гусениц и рокот танковых двигателей.
- ...вашу мать! - послышались из дыма нестройные вопли, пробиваясь сквозь гул танковых моторов. - ...арасы!
- Ур-р-ра! - гаркнули матросы и подбросили вверх бескозырки. - Ур-ра! Урра!
- Заряжай! - скомандовал старшина.
Матросы замолчали и снова засуетились возле катапульт. Самодельный гранатомет был единственным боевым оружием на этой баррикаде, а к нему была всего одна граната. Кроме как дерьмом матросам, приехавшим в Москву на недельную экскурсию, было нечем отбиваться от двух мотострелковых взводов внутренних войск. Пробные стрельбы прошли успешно, и теперь в каждую чашу положили по шесть зарядов.
- Взвод - восемь-десять, - скомандовал старшина. - Ветер - один. Беглым...
Огонь!
Катапульты вздрогнули. Заряды поднялись в воздух. Матросы забрались на баррикаду, чтобы своими глазами увидеть разрушительную силу биологического оружия.
Первыми из дыма вышли два танка, следом показалась пехота и бронетранспортеры. Пеший неприятель заметил полет "валькирий" и заметался по дороге... Забрызганные и злые солдаты открыли шквальный огонь из всех стволов. Матросы посыпались вниз. Баррикада взорвалась в двух местах, разлетаясь в разные стороны ржавыми железяками и старым холодильником.
Четверо моряков были убиты, пятеро легко ранены. Самого молодого, того, что пригнал цистерну, разорвало в клочья на глазах у Зубкова. Прямое попадание танкового снаряда в цистерну предрешило исход баталии.
Лежа на асфальте лицом вниз, Зубков подумал сначала, что ранен в голову.
По его виску что-то стекало. Он перевернулся набок и поднес к голове руку, но тут же отдернул ее. Рука была в дерьме. Голова тоже. На шоссе стоял горящий остов грузовика. Все прилегающее пространство было забрызгано его недавним содержимым.
- ... и ржавый якорь в жопу, - выплюнув, просипел старшина, вытирая губы тыльной стороной ладони.
Моряки оттаскивали трупы и помогали раненым. Железняк сидел на асфальте, прижимая к себе лежавшее на его коленях тело мертвого матроса, и медленно покачивался из стороны в сторону.
- Сеня... Братишка... - стонал Железняк. - Да как же это?.. Что же я деткам твоим скажу... Жабы, - выдавил вдруг Железняк, вставая с асфальта, и зарычал, выпуская из рук тело друга. - Я вас на ленточки для бескозырок порву! Жабы!
Гордость Балтийского флота, матрос Железняк стоял как гора. Глаза его налились кровью. Пудовые кулаки посинели от того, с какой силой он их сжимал. Железняк достал из-за спины черную ленточку с золотым якорем, сжал ее зубами и, нагнувшись, достал из сапога великолепный финский нож.
- Слушай мою команду! - крикнул старшина. - Поворот фордевинт... Триста метров прямо по курсу... Самый полный... вперед!
Матросы подхватили раненых под руки и побежали по указанному курсу.
Железняк сделал несколько шагов и уперся в мощный корпус старшины, вставшего у него на дороге.
- Мы отступаем, - тихо сказал Афанасьев.
- Уйди, старшина, - прорычал Железняк.
- Отступаем для сохранения личного состава и подготовки контрудара, повысил голос Афанасьев и продолжил уже тихо: - Давай, братишка, не дури.
Проигранное сражение не значит, что проиграна война. Мы еще шарахнем по ним из главного калибра. А за Сеню они мне ответят. Штырев ответит.
