Машина тряслась и гудела паровым клапаном.
Зак к простому басовому ритму начал добавлять небольшие импровизации.
– Сьюзен, мне нужно, чтобы ты сделала кое-что очень важное, – сказал дедушка. Он переключал тумблеры, двигал рычагами. – У меня обе руки заняты.
– Да, дедушка.
– Поставь, пожалуйста, чайник.
Весь лёд во дворе свалки Формана взорвался...
И сложился, сжимаясь похожей на огромную ракушку сверкающей спиралью, свернулся, засасывая отовсюду капельки.
Замёрзшие брызги грязи и крови слетели с моих щёк. На каждом квадратном сантиметре моей кожи было такое ощущение, словно грубо выщипывают брови.
Что-то загорелось внутри аппарата. Между его трубами посыпались золотистые искры. Глаза херувимов вспыхнули и заслезились жидким металлом.
Весь лёд...
треснул, сопротивляясь машине дедушки, но не мог пересилить засасывание воронки. Холодные рыцари, заглянув в ворота свалки, задрожали и рассыпались на безжизненные снежинки. Снежный торнадо спиралью погрузился в нечто размером со стаканчик мороженного, засасывая в себя всё больше и больше ледяных осколков.
Сквозь тучи пробилось солнце. Вечер ещё не наступил.
Машина взорвалась с бирюзовой вспышкой. Зака отбросило от клавиш. Джон, Джиллиан, и Малколм прижались к земле, уворачиваясь от обломков механизма.
Посреди всего этого стоял довольный дедушка.
Позже...
По всему двору текла вода. Начиналась оттепель.
– Ну вот, – сказал дедушка, держа в руках ромбическую льдинку. – Холод здесь. Он сжал свой анимус. Он растягивал себя, пытался сразу заселить весь лёд на планете. За месяц это ему, может быть, и удалось бы... но ему не терпелось. Весь его разум здесь. Красивая штука, правда?
– А теперь вы сделаете ракету? – спросил Джон. – Чтобы отправить его на Плутон?
– Что? Нет, конечно нет. Как такое могло вообще голову прийти? Я просто схожу ненадолго вовнутрь. И сразу вернусь.
Он зашёл в Будку.
– Я по-прежнему считаю, что вызов полиции не поможет, – сказал Зак.
Будка немного сместилась. Она дематериализовалась и материализовалась снова, даже не исчезнув, а лишь задрожав. Между двумя этими моментами дедушка побывал в далёком будущем на Плутоне. Он утверждал, что в этом путешествии не было ничего интересного, но я затем проверила судовой журнал и увидела, что он попал туда лишь с пятой попытки, прыгая по всей Солнечной системе и по разным векам, и больше дюжины попыток у него ушло на то, чтобы вернуться на свалку Формана в мгновение после своего отправления.
Дедушка вышел.
– Что это был за звук? – спросил Джон.
– Слишком долго объяснять, юноша. Холод теперь на Плутоне. Думаю, что он образумился и будет чудесно жить в новой обстановке. Там у него нет достойных внимания конкурентов. А ваш вид может продолжать заниматься тем, что у него получается лучше всего – ссориться и шуметь.
– Выпускать рок-музыку, рисовать закаты, и производить гонков.
Он признал ошибку:
– Да, Сьюзен, ты права. У меня странное чувство, я не знаю, как его описать... удовлетворение? Почему мне никогда раньше не приходило в голову вмешаться? Я, возможно, впервые чувствую себя свободным от них. Ведь для вмешательства могут быть вполне веские причины. Надо будет с ним ещё поэкспериментировать. Огромное множество вещей в пространстве и времени могут улучшиться от небольшого незаметного толчка в нужную сторону. Средневековье, к примеру.
– Дедушка, – заворчала я.
– Думаешь, это слишком, Сьюзен? Пожалуй, ты права.
Вторник, 3 апреля, 1963 г.
Сегодня занятий в школе нет. И не будет до конца недели. А потом будут праздники. Но после Пасхи всё вернётся в обычное русло.
Всё ещё холодно, но светит солнце.
Я проверила нескольких снеговиков. В них не осталось разума.
Снова появилось электричество, и газ, и вода, и телевидение. Много людей погибло во время «похолодания», но никто не упоминает холодных рыцарей. Мы с дедушкой не единственные люди на этой планете, кто помнит не всё.
Дедушка, правда, многое вспоминает. Нарушив правило о невмешательстве, он словно разогнал клочья тумана у себя в голове. Я расстроена, что это не подействовало таким же образом на меня.
Думаю, я никогда и не верила в это правило. Это было просто что-то, что записали в мой мозг вместе с множеством другого, от чего я избавлялась на Земле. Дедушка оставался в Будке, но мне, поколебавшись, разрешил ходить в школу. Наверное, у него была на это причина.
Думаю, он использовал меня для того, чтобы испытать человеческую расу, отправлял меня к ним, чтобы я приняла за него решение, обдумала проблему, с которой он сам из-за своего возраста справиться уже не мог. Если так, то это почти получилось.
Были Джиллиан, Джон, Зак, и Малколм. Был папа Джона, отдавший свою жизнь за девочку, которая, если бы он подумал, вряд ли бы ему понравилась. Была Долли, чувствовавшая себя ответственной за мальчика, который случайно забрёл в кафе во время её смены. Был Малколм, предложивший своё самое ценное за то, чего даже не понимал. И были «Love Me Do», Альберт Финни с духовым ружьём, «Волшебная флейта», мороженное Лайонса, вокзал Сент-Панкрас, «Полчаса с Хэнкоком».
Но были и Ф. М., мистер Каркер, супруги Хей. Не говоря уже о нацистах, атомных ракетах, и двойном уроке географии.
Я могла прийти и к другому выводу.
Если бы Джиллиан не заговорила со мной в мой первый день в школе Коул Хилл, я могла бы оказаться рядом с дедушкой, наблюдать за тем, как холодные рыцари возвращают себе планету, избавляясь от паразитов.
Я встретилась с Джоном в забегаловке Лайонса (не в «Вимпи-баре») и мы заказали чай с пирогом. Очень по-взрослому.
Хотя Холод и был изгнан на Плутон, во время его попытки вернуть своё господство над планетой очень многое было утеряно безвозвратно. В конечном итоге понадобилось лишь щёлкнуть на дедушкиной машине несколькими переключателями, и холодные рыцари растаяли, но я до сих пор не чувствую, что мы победили. Отец Джона, мистер Оукхёрст, и многие другие по-прежнему мертвы, а такие люди как мистер Каркер и Хейи по-прежнему живы, по-прежнему утверждают, что они делали всё правильно.
В глубине души Джон предпочёл бы, чтобы дедушка убил Холод, как тот убил его отца и многих других. Его эмиграция на Плутон была ловким решением проблемы, без геноцида, но она не удовлетворила его человеческой потребности в... справедливости? В мести? Это не лучшая черта, я знаю. Но я понимаю, чем она привлекает.
