Мы смотрели друг на друга, и едва ли жалкий метр разделял нас. Всего метр между мною, и облеченной в плоть смертью, сконцентрировавшей во взгляде чистую, незамутненную никакими посторонними примесями ненависть. Этот взгляд затягивал, сковывал волю, гасил мои чувства, но взамен им, откуда-то из глубин сознания вставала кипящая ярость, безжалостно вытесняя страх и панику. Я хотел убить ее, хотел увидеть, как пелена забвения заволакивает ее зрачки, как гаснет вторгающаяся в рассудок удушливая ненависть. Я забыл, что я Х'хиар, забыл о катастрофе, забыл обо всем вокруг: все заслонили два узких овала, наполненных живым, ненавидящим огнем.
Рассказывать долго, а в реальности прошла едва ли секунда. Глухо заворчав, горропа выпрямилась, с трудом удерживая равновесие; сломанную лапу она держала на весу.
Судорожно вдохнув воздух, я ощутил кисло-сладкий аромат от ее чешуи, и тяжелый смрад из пасти, напоминающий чем-то запах влажной земли и гнилой листвы. Больше я не успел ничего сделать: ни увернуться, ни отклониться резко подавшись вперед, она боднула меня "короной", точно огромным молотом. Меня отшвырнуло назад метра на три, я вскрикнул от ужасающей боли в многострадальной груди, но все потонуло в оглушительном вопле горропы. Случайно, я отжал предохранитель, и ас-саме, вывернувшись из ослабевших после удара пальцев, раскрылся прямо навстречу горропе. Слишком мало было места, и, уткнувшись в камни, заостренный конец вонзился в основание ее шеи. Вряд ли эта рана была опасной, но рванувшаяся ко мне горропа сама навалилась на посох, вгоняя его еще глубже.
От ее воя содрогнулись скалы кругом. Темно-рубиновая, почти черная кровь хлестнула на камни, когда она оплела хвостом и резко выдернула из раны ас-саме. С жалобным металлическим лязгом он отлетел выше по склону, а сама горропа свалилась набок, опять не удержавшись на разъехавшихся под ее весом валунах.
Но уже спустя мгновение, поджав сломанную лапу, она рванулась за мною.
"Горропы беспомощны на каменных россыпях... горропы стараются держаться подальше от скал..." Будь у меня время, я бы наверняка горько усмехнулся бы, вспоминая слова моих наставников: им стоило бы объяснить все это вот этой конкретной горропе! Да, она с трудом карабкалась по камням, да, ее лапы совсем не были приспособлены для такого передвижения, да, ей приходилось бороться с огромной массой своего тела... но она не отказывалась от преследования, короткими и мощными рывками сокращая расстояние между нами. Я же, при всем своем желании, не мог двигаться быстрее: просто не мог и все! А учащающиеся оползни в равной мере сносили вниз и меня, и горропу.
Я подтянулся, переваливаясь через вершину огромного обломка скалы, и распластался на холодящей тело поверхности, жадно глотая воздух. Вокруг все гуще становились поднимающиеся со дна долины, куда скатывались потревоженные нами оползни и миниатюрные лавины, облака пыли. Откашлявшись, я протер слезящиеся глаза, собираясь с силами для нового броска: горропа в полудюжине метров ниже приглушенно хрипела, оставляя за собой кровавый след. Трудно было сказать, насколько серьезно я ранил ее, но в любом случае сил, чтобы справиться со мною у нее было вдоволь.
Я моргнул, готовясь к прыжку и... застыл. Сперва мне показалось, что это галлюцинация, обман зрения, но пыль чуть-чуть улеглась, и я отчетливо разглядел узкую темную щель, расколовшую основание скалы слева и чуть позади. Слишком широка для обычной трещины, слишком глубокая тень в ней. Пещера или ведущий в глубину ход - это меня сейчас занимало меньше всего. Самое главное - там можно скрыться, дождаться помощи, отдохнуть, наконец... Странный грохот позади грубо оборвал радостные размышления, глыба подо мною, точно сетуя на нарушивших ее покой, жалобно заскрипела, покачнулась... И я сообразил, что падаю лишь тогда, когда ударился носом об покрытую отливающимися стально-синим отблеском ромбовидными чешуйками шкуру "дас'ну'фарга".
Как эта тварь смогла выбрать нужный миг, как, со сломанной лапой удержала равновесие, как ей удалось найти достаточно сил, чтобы швырнуть полуторатонную тушу вперед - только Ушедшие знают! Несомненно, она тоже увидела расщелину, и сделала единственно возможный для нее выбор: одним прыжком достать, сбить с валуна, не дать уйти... Никогда бы я не поверил, что такое возможно, но сегодня был день, когда невозможное становилось явью.
Я вырвал из ножен кинжал, свободной рукой хватаясь за "корону", а ногами стискивая шею горропы. Сказать, что мне было страшно - ничего не сказать: даже в своих худших кошмарах я не мог представить, что буду почти безоружным сражаться с самым страшным существом Зорас'стриа. Чтобы перечислить случаи, когда кто-то выходил живым из единоборства с горропой, вполне хватало пальцев на руках.
Спину, плечо и шею обожгло, словно кто-то щедро плеснул на меня кипятком. Я взвыл, давясь кровью из прокушенной губы: только то, что она хлестнула из неудобной позиции, не успев толком размахнуться, спасло меня. Но и этого едва не оказалось достаточно: онемевшая рука почти сорвалась, по шее горропы потекли алые струйки - и на сей раз, эта кровь не принадлежала ей. Встав на дыбы, горропа ничтожную долю секунды балансировала на трех лапах, а потом резко бросилась вперед.
Удар! Толчок! Рука таки сорвалась, когда она мотнула головой. Мне пришлось выпустить кинжал и второй обхватить ее шею, но "дас'ну'фарг" не успела воспользоваться этим: осыпь под нами не выдержала, и горропе пришлось почти распластаться на скатывающихся вниз камнях. Оставалось только благодарить Ушедших, что мы были на столь неустойчивой поверхности: в противном случае она давно бы бросилась на спину, попросту бы раздавив меня. Горропа только казалась неуклюжей - очень многие заплатили жизнью, недооценив, насколько она может быть проворной и быстрой.
Лавина с нами сползла метров на пятнадцать и замерла; горропа встряхнулась, готовясь вскочить на лапы. Она не издавала не звука - и это было самым страшным: трудно было представить, какой силы ярость и ненависть клокотали под кобальтовой шкурой, раз она не тратила силы даже на привычный клич победы. Безоружный, холодея от ужаса, я мертвой хваткой вцепился в "корону": мне оставалось жить едва ли десяток секунд, но сдаваться без борьбы я все равно не был намерен. Я нагнулся, попытался схватить какой-нибудь обломок поострее... и судорожно шарящая в оседающей пыли рука сомкнулась на рукоятке кинжала!
Раскатистыми, тягучими ударами отозвалось в висках биение сердца. Удар, другой, третий... Горропа поднималась на лапы, позади резко щелкнул хвост. На меня же словно напал какой-то столбняк: не шевелясь, я смотрел на холодно поблескивающее лезвие, покрытое тонким темно-синим узором.
