полу. Сразу за монетой был мужчина. Чуть за пятьдесят, в полосатом костюме и с аккуратными усами, стоящий в хранилище, закрытом без воздуха несколько дней. Зои потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что на самом деле это был её биологический отец, Артур Ливингстон.
ДВЕНАДЦАТАЯ
Зои не услышала, как Ковальски приблизился.
Ему хватило всего двух секунд, чтобы сократить дистанцию и ещё одной, чтобы вырвать пистолет из её руки, стирая кожу с её указательного пальца в процессе. Одним продолжительным, отточенным движением, он закрутил её руку и вдавил её саму в пол, надавливая ботинком на спину. Лицо Зои больно уткнулось в ковёр из золотых монет. Она отметила, что ближайшая монета была отчеканена в 1918 году.
— Ну здравствуйте, — прозвучал голос биологического отца Зои из хранилища. Она повернула голову как раз в тот момент, когда Уилл прошел сквозь её отца. Будучи живым, Артур Ливингстон очень любил свои голограммы. Уилл осматривал хранилище, надеясь найти то, что спрятано в очевидно пустых углах. Он случайно пнул единственную печальную монету через всю комнату, затем поднял её, вглядываясь так, словно надеясь умножить её силой мысли.
— Если эта запись включена, значит я разговариваю либо с Зои Эш, моей дочерью от прекрасной Мелинды Эш, либо с группой людей, которая нашла способ обойти защиту одного из лучших хранилищ в мире. Если это последний случай, вы должны знать, что я восхищён вашими умениями и подобный взлом, к слову, обязует Фиск Волт Корпорейшнс вернуть полную сумму затрат на это хранилище. Но в любом случае, вас разочарует содержимое, ради которого вы потратили столько сил. Как видите, в хранилище нет ничего, кроме единственной монеты, которую нельзя использовать даже в качестве платёжного средства. Она имеет хоть какую-то значимость только ближайшим мне людям. Что касается задачи этой записи, что ж, полагаю, к этому времени образовалась некая неловкая ситуация, касающаяся того, что я не оставил своё завещание.
Но я оставил, и вы его смотрите. С этого момента, я адресую это сообщение моей дочери, единственному своему ребенку, о котором я знаю, Зои Эш. Зои, я начну с фразы, которую всегда мечтал использовать: если ты смотришь это, значит я уже мёртв.
Надеюсь, я умер во сне, после приятного вечера с прелестной леди, и, надеюсь, я не нагадил в кровать после своей кончины. Но, если я правильно оценил ситуацию, вместо этого я умер жестоким способом от рук бесчеловечных и жадных людей. Если это так, ты должна знать, что это событие не было неожиданным и это сообщение записано как раз по этой причине, ибо мне всего пятьдесят восемь и, как мне сказали, я полностью здоров. Так вот, моё первое желание: найди убийцу и помести эту голограмму за окном его спальни, чтобы он решил, что я собрался терроризировать его после смерти. Но я что-то отвлекся.
Зои, где-то шесть лет назад я напился и начал делать то, что делают мужчины вроде меня, когда они пьяны и одиноки. Начал лазать по соцсетям в поисках своих бывших. Там я нашёл твою маму и её гордые фотографии с тобой, маленькой Зои Эш, которая становится женщиной. Я видел, как ты улыбаешься в камеру, позируешь с мамиными бёдрами и моими глазами. Я видел вечеринки на день рождения в крошечных квартирах и разваливающихся трейлерах, где ты улыбаешься рядом с купленным тортом и стрёмной газировкой, а твоя мама на фоне каждый раз стоит с другим бойфрендом.
Целых три отчима, если я правильно посчитал. Так вот, я сделал пару пьяных звонков и, как полнейший мудак, каким я часто бывал, я решил стать героем для маленькой Зои. По щелчку пальцев, я купил роскошную машину за сто тысяч долларов и заплатил службе доставки, чтобы она приехала к твоему дому в Форте Дрейтон. Я представил, как я влетаю в трейлер со своим сияющим подарком, как ты выходишь, улыбаешься мне и обнимаешь. А потом я отдал бы тебе ключи и мы бы испробовали машину, и, может, ты решила бы, что я не такой уж плохой парень.
Но, как ты знаешь, всё было совсем не так. Вместо этого, ты вышла на улицу, скрестила на груди руки, как это делала твоя мама, и задала мне жару. Ты сказала, что ты лучше будешь каждый день ходить в школу пешком, нежели станешь бедняжкой, которую я спас. Ты сказала, что я опоздал с подарком на шестнадцать лет, и он не даёт мне право считать, будто я исправил все свои ошибки с тобой и твоей мамой. Ты ткнула мне пальцем в лицо и закричала, и подняла такой шум, что по всей округе стали собираться люди, чтобы понять, что тут происходит. Я был в ярости, как ты помнишь, наговорил всяких гадостей и убежал, поджав хвост.
Но разозлился я только потому, что где-то в глубине души знал, что ты была права. В твоём гневе я увидел себя таким, каким я был вне окружения тех, кто целует мой зад и отвечает на всё согласием. Ты должна понять, что в моём мире я покупал и продавал людей блестящими игрушками и щедрыми каникулами. Взятка там, приятный эскорт там, и этого хватало, чтобы люди закрывали на что-то глаза, делали одолжения или говорили то, что я хочу слышать. Чтобы они забывали обо всём, что считали правильным. И это — комфортные люди, они не голодают и не находятся в отчаянии, но всё равно продаются после первого звона монеты.
А тут ты, стоишь среди сорняков, собачьего дерьма и ржавеющих машин, и кидаешь мой подарок обратно мне в лицо, потому что ты не продаёшься. Я увидел весь этот огонь, что привлёк меня в твоей маме много лет назад, и что не даёт мне о ней забыть. С твоим стержнем, которого не было у меня. Конечно, годы шли, и я тебя так и не увидел вновь, но со временем я стал вспоминать об этом дне всё чаще и чаще.
Так что, в эти безумные последние дни, я задумался, кому я могу доверять? Я окружен способными людьми. Кто-то из них даже верен мне. Но они амбициозны. Им нравится играть в игру, захватывать власть, как и
