– Что скрывается в Башне?
– В туннеле? Думаешь, мы бы до сих пор отправляли экспедиции, если бы знали?
– Они боятся. «Южный предел», в смысле.
– Думаю, да.
– У них тоже нет ответов.
– Открою тебе один секрет: граница надвигается. Пока медленно, но с каждым годом все быстрее. Спрогнозировать процесс нельзя. Возможно, вскоре она будет съедать по полтора-два километра за раз.
Я крепко задумалась и замолчала. Подойдя вплотную к средоточию тайны, уже нельзя отойти и обозреть ее целиком. Пускай черные коробочки ничего не измеряют, но тогда мне показалось, что все они горят красным.
– Сколько всего экспедиций побывало в Зоне?
– Ты про журналы? – уточнила психолог. – Нехилая такая куча, да?
– Ты не ответила на вопрос.
– А если я не знаю ответа? Или не хочу тебе отвечать?
Наш разговор будет именно таким до самого конца, и ничего с этим не поделать.
– С чем на самом деле столкнулась «первая» экспедиция?
Психолог скривилась, но в этот раз не от боли, а скорее от какого-то постыдного воспоминания.
– Они оставили видеозапись… ну, типа того. Собственно, поэтому сюда запрещено приносить высокотехнологичное оборудование.
Видеозапись… Почему-то после прочтения горы отчетов это меня не удивило. Я решила не останавливаться:
– Какие инструкции ты от нас скрыла?
– Ты начинаешь меня утомлять. А я начинаю понемногу отключаться… Иногда мы говорим вам больше, иногда меньше. У них своя статистика и свои мотивы.
Отчего-то безликие «они» казались картонными, будто она сама не верила, что «они» настоящие.
Нехотя я вернулась к личным вопросам.
– Что ты знаешь о моем муже?
– Не больше того, что можно узнать, прочитав его отчет. Уже нашла?
– Нет, – соврала я.
– Он очень проницателен. Особенно в отношении тебя.
Блефует? Впрочем, она провела на маяке достаточно времени, чтобы найти журнал, прочитать и положить обратно. Не важно.
Небо темнело, становилось ниже, волны накатывали все сильнее. Сидевшие на берегу птицы разбегались на ногах-ходулях, но снова сбивались в кучу, когда вода отступала. Песок вокруг нас осыпался, на нем проявились извилистые тропки крабов и червей. Обширное сообщество, обитавшее здесь, продолжало заниматься своими делами, не обращая внимания на нашу беседу.
Где же пролегала морская граница? Когда я задала этот вопрос в ходе обучения, психолог ответила только, что тот рубеж еще никто не пересекал. Мне представилось, что экспедиции просто растворялись в далеком свете и тумане.
Дыхание психолога стало поверхностным и неровным, каждый выдох сопровождался хрипом.
– Могу ли я что-то для тебя сделать напоследок? – решила смягчиться я.
– Когда я умру, оставь меня здесь, – ответила она, нисколько уже не пытаясь скрывать страха. – Не хорони и не переноси. Просто брось здесь.
– Больше ничего не хочешь сказать?
– Нам не следовало сюда приходить. Мне не следовало сюда приходить.
Боль, с которой она произнесла эти слова, никак не была связана со скорой кончиной – ее могла вызвать только личная мука.
– И все?
– Я пришла к выводу, что это ответ на все вопросы.
Я поняла ее ответ так: нужно забыть про границу – пусть продвигается, пусть с ней разбираются потомки. Это было неправильно, но я промолчала. Впоследствии я пришла к выводу, что психолог имела в виду нечто совершенно иное.
– Хоть кому-нибудь удавалось вернуться из Зоны Икс?
– Нет, и уже давно, – устало прошептала психолог. – Едва ли. – Но я не уверена, что она расслышала вопрос.
Ее голова упала на грудь, и она потеряла сознание, затем пришла в себя и начала смотреть на волны. Она что-то пробормотала, я уловила лишь пару слов: то ли «даль», то ли «дань» и то ли «следит», то ли «слетит» – точно сказать не могу.
Начинало смеркаться. Я дала ей еще воды. Чем ближе была ее смерть, тем труднее было считать ее врагом, даже несмотря на то, что она явно знала больше, чем рассказала. Увы, в любом случае она больше ничего не хотела говорить. Может статься, я и в самом деле показалась ей огоньком, и она уже не могла думать обо мне иначе.
– Ты знала про архив в маяке? – спросила я. – До того как мы пришли сюда.
Она не ответила.
* * *
Солнце уходило, но мне нужно было еще кое-что сделать. Да, занятие не из приятных, но если психолог не пожелала ответить на мои вопросы, пока была жива, тогда ей придется ответить на некоторые из них мертвой. Я сняла с нее куртку и отложила в сторону, заметив по ходу, что во внутреннем кармане спрятан журнал. Я расправила его и тоже отложила, прижав камнем. Ветер отчаянно трепал страницы.
Достав перочинный нож, я аккуратно отрезала левый рукав ее гимнастерки. Меня беспокоило, что левое плечо психолога проминалось. По всей ключице и дальше по руке распространялась волокнистая зелено-золотая масса, испускавшая слабое свечение. Судя по рубцам и длинной впадине, протянувшейся вдоль трицепса, можно было предположить, что очагом послужила первоначальная рана – та самая, которую якобы нанес Слизень. Это заражение было сродни моему, но произошло от более прямого контакта и имело более разрушительные последствия. Некоторые паразиты и спорокарпии способны вызвать паранойю, а также шизофрению, реалистичные галлюцинации и прочие психические расстройства. Теперь не оставалось сомнений, почему я была для нее огоньком, почему она винила некую внешнюю силу в том, что не смогла выстрелить, почему ее охватил ужас от чьего-то приближения. И даже если это не так, встречи со Слизнем было вполне достаточно, чтобы свихнуться.
Я срезала по кусочку кожи и плоти с обеих рук и затолкала в пробирки. Изучу образцы, как только вернусь в базовый лагерь.
Меня немного трясло, так что я решила прерваться и почитать журнал. Он был посвящен словам на стене Башни, и в нем я прочла множество новых отрывков:
«…и все, что разлагается под землей, на зеленых лугах, в море или даже в воздухе – все постигнет откровение и возликует, открыв знание зловонного плода из руки грешника, ибо нет греха ни во тьме, ни в свете, которого семена мертвецов не смогли бы простить…»
На полях было накарябано несколько пометок. Первая: «смотритель маяка» – интересно, не она ли обвела мужчину на фотографии? Вторая: «Север?», а третья: «остров» – понятия не имею, что бы это могло значить, а также какие выводы можно было сделать о психическом состоянии психолога, посвятившей журнал письменам. Я лишь почувствовала облегчение от того, что самую трудоемкую и сложную работу сделали за меня. Оставался только один вопрос: откуда взят текст? Со стен Башни, из журналов внутри маяка или какого-то совершенно иного источника?… Ответа у меня нет до сих пор.
