— Тогда я дам вам двадцать процентов. Я иду вам навстречу, потому что вижу перед собой молодого человека, попавшего в затруднительное положение.
— Двадцать процентов… Около ста кредитов? Нет.
— Будьте же разумны. Я не смогу реализовать их с выгодой; я даже могу потерпеть убыток. Деньги, вложенные в дело, приносят сейчас примерно восемь процентов, в зависимости от того, как пойдут дела. А ваши деньги придется пока припрятать; значит, я буду терять на них восемь процентов ежегодно. Если война продлится долго, получится чистый убыток. Чего же вы хотите?
Эта финансовая теория была выше понимания Дона; он просто знал, что любая сумма, которая будет ниже стоимости радиограммы на Марс, ему не нужна. Он помотал головой. Линг пожал плечами и собрал деньги.
— Как угодно. Послушайте, а у вас довольно красивое кольцо.
— Рад, что оно вам понравилось.
— Так сколько, вы сказали, вам нужно?
Дон снова назвал сумму.
— Вы понимаете, я просто обязан сообщить родителям, где я. Самому мне вообще не нужны деньги. Я могу работать.
— Вы не возражаете, если я взгляну на кольцо поближе?
Дону не очень хотелось давать кольцо ему в руки, но при данных обстоятельствах отказ был бы неприличен. Линг надел кольцо себе на палец, но оно было великовато для него.
— О, как раз мой размер! И на нем выгравирована буква «аш», а это как раз один из моих инициалов.
— Да?
— Мое второе имя — Генри. Честное слово, Дон, я просто хочу помочь вам. Итак, я даю двадцать процентов и добавляю до нужной суммы за это кольцо. Идет?
Дону трудно было объяснить даже себе, почему он отказался. Линг перестал ему нравиться. Он уже жалел, что согласился пойти с ним обедать.
— Это фамильная реликвия, — сказал он. — Оно не продается.
— Вот как? В вашем положении нельзя быть сентиментальным. Это кольцо стоит здесь дороже, чем на Земле, но я предлагаю за него еще больше. Не глупите.
— Я знаю, что вы предлагаете мне больше, — ответил Дон. — Но не понимаю почему. В любом случае это кольцо не продается. Верните мне его.
— Ну, а если не отдам?
Дон глубоко вздохнул.
— В таком случае, — медленно сказал он, — мне придется драться с вами, чтобы вернуть его.
Линг с минуту разглядывал его, потом снял кольцо, бросил на стол и молча вышел из кабинета. Дон смотрел ему вслед, пытаясь понять, что все это значит. Он все еще недоумевал, когда занавески раздвинулись, вошел хозяин ресторана и бросил на стол счет.
— Один кредит и шесть центов, — сказал он.
— А разве мистер Линг не заплатил? Это он пригласил меня обедать.
— Один кредит и шесть центов, — повторил хозяин. — Вы ели, вы и платите.
Дон поднялся.
— Где здесь моют посуду? Я могу начать прямо сейчас.
Прежде чем настала поздняя ночь, работа, которой Дон занимался весь вечер, чтобы оплатить обед, стала, по договоренности с хозяином, его постоянной работой. Жалованье было невелико: Дон подсчитал, что экономить из него на радиограмму он может целую вечность. Но договор включал в себя трехразовое питание, а еда у Чарли была превосходной. Казалось, и сам Чарли был довольно приличным человеком, несмотря на внешнюю грубость. Он пространно высказал свое отрицательное мнение о Джонни Линге, причем пользовался при этом тем же языком, которым выражался, когда прогонял неуклюжиков. Он отрицал какие-либо родственные связи с Лингом и одновременно сообщал о родственниках Линга такое, во что трудно было поверить. После того как последний посетитель ресторана ушел и вся посуда была вымыта и вытерта, Чарли постелил Дону на полу все той же задней комнаты. Когда Дон уже разделся и залез под одеяло, он вспомнил. что ему велели позвонить в службу безопасности космопорта и сообщить свой адрес.
«Отложим это до завтра», — подумал он, засыпая. К тому же в ресторане не было телефона.
Он проснулся в темноте с тяжелым гнетущим чувством. В течение одного страшного мгновения ему казалось, что кто-то навалился на него и пытается обыскать. Окончательно проснувшись и приобретя способность воспринимать окружающее, он понял причину этого ощущения. Неуклюжики. В постели их было двое. Один расположился на его спине, ухватившись за плечи; другой свернулся калачиком на ногах. Оба мягко дышали во сне. Наверное, кто-то случайно приоткрыл дверь, и они забрались внутрь.
Дон засмеялся. Было просто невозможно сердиться на эти создания, которые таким образом выражали свою любовь. Он почесал того, что был ближе, между рожками и сказал:
— Послушайте, ребятишки, ведь это моя постель. Ну-ка убирайтесь отсюда, пока я не рассердился.
Оба они издали какие-то блеющие звуки и еще ближе приткнулись к нему. Дон встал, взял обоих за уши и выбросил за занавеску.
— Не вздумайте возвращаться.
Но они очутились в его постели скорее, чем он сам. Дон подумал и решил больше не выгонять их. В комнате не было двери, чтобы закрыться от них, а выгнать их из дома для него было затруднительно: было темно, дом незнакомый, он не знал, где включается свет, а будить Чарли не хотелось. В конце концов, спать в одной постели с неуклюжиками было не так уж плохо. Они были очень чистоплотными существами, во всяком случае не менее чистоплотными, чем собаки, даже более — ведь у собак бывают блохи.
— Подвиньтесь, вы, неуклюжие, — сказал он. — Дайте и мне место.
Он заснул не сразу; кошмар, от которого он проснулся, все еще беспокоил его. Он встал и нащупал деньги, которые положил перед сном под подушку. Затем он вспомнил о кольце. Чувствуя себя дураком, он взял носок и засунул в него кольцо как можно глубже. Вскоре все трое уже спали.
Его разбудило испуганное блеяние над ухом. В следующее мгновение все перепуталось. Он приподнялся и прошептал:
— Заткнись, ты, — и хотел шлепнуть неуклюжика, но тут кто-то схватил его за запястье.
Это была не мягкая лапка неуклюжика, а человеческая рука. Дон наугад ударил кулаком и угодил во что-то мягкое. Послышался стон, снова испуганное блеяние, потом стук маленьких копыт по полу. Дон нанес удар ногой с такой силой, что ушиб большой палец. Только после этого рука, схватившая его, разжалась. Он откатился в сторону и вскочил на ноги. Рядом с ним слышались звуки борьбы и громкое блеяние, но вскоре наступила тишина. Дон вглядывался в темноту, пытаясь понять, что это было. Тут вспыхнул ослепительный свет, и он увидел в дверях Чарли с мясницким топором в руках.
— Что за шум? — требовательно спросил он.
Дон попытался объяснить. Его ночной кошмар, рука, схватившая его в темноте, неуклюжики в постели — это плохо увязывалось.
— Слишком много ешь на ночь, — решил Чарли. Тем не менее он обследовал все помещение. Дон ходил за ним по пятам.
