– Нормально, – зазвенел его ликующий голос. Он появился, победно держа в одной руке полуразломанную Серегой тарелку, а в другой огромное колье – плоское как детский слюнявчик. – Все рассоединилось и лежит теперь там вполне обыкновенной кучей. Елена, примерь!
– Ну его, – замахала я, отгораживаясь от драгоценного колье. – Еще прилипну к нему!
– Не прилипнешь. Я же не прилипаю!
– Все равно не хочу. Не в этом мире, как говорится. Если смогу как-то просочиться обратно на Землю, тогда и поношу.
Серега вытолкал золотую гору окончательно, и Олег отправился перетаскивать и сортировать ценности.
А когда вернулся, я указала ему на нашу теоретическую ошибку:
– Получается, не правы мы были, когда обвинили в слипании золотых вещей катастрофу, про которую писала твоя мама. Не виновата катастрофа оказалась. Это твое княжество шалит! Как я и предупреждала. И зря, получается, ты его защищал.
– Ну, нет, – качнул Олег головой. – С одной стороны, ты конечно права – княжество шалит. Но ведь не сразу оно успело так расшалиться? Ведь поначалу эти предметы были каждый по отдельности – когда их делали, когда мама их складывала для меня здесь, перед межпространственной дверью. Они ведь тогда не были склеены между собой! Они были отдельными предметами. Мама, видимо, и не подозревала, что они могут выкинуть подобный фортель! А потом произошла некая катастрофа…
– Я понимаю, что ты хочешь выгородить свою маму, но обрати внимание: злополучная катастрофа произошла еще до того, как она написала тебе записку. И еще до того как она оставила тебе золотой презент!
– Да, – согласился Олег. – До того. Но хотел бы я знать, что за катастрофа случилась здесь? Золото – золотом, ведь рухнуло все! Катаклизм был какой-то глобальный, если даже всех людей пришлось эвакуировать. И еще этот вулкан, и еще песок…
Упомянув о вездесущем песке, он совсем погрустнел. Наклонился к земле, обильно засыпанной белоснежным слоем. Погрузил пальцы, пошевелил, взметая молочные бурунчики. Разогнулся.
– Да, – повторил печально.
– Этот песок всюду, – согласилась я. – Даже в Шагировском вашем дворце. Заметил, пол на третьем этаже – и тот весь в песке!
– Заметил, – сказал он. И в глазах его что-то блеснуло. Подозрительно напоминающее слезы. Наш непробиваемый пацан, кажется, всплакнул?
Олег торопливо отвернулся. Украдкой вытер глаза тыльной стороной ладони. Неужели он так переживает из-за своего, столь очевидного разорения?
– А раньше этого песка здесь не было? – решилась уточнить я.
– Конечно, не было, – сердито откликнулся Олег. – Здесь росла трава, деревья – все росло и цвело! А песок этот – он был. Но совсем в другом месте. А теперь растекся везде. Мама же написала об этом. Потому, наверно, все вокруг и засохло. Может и люди ушли из-за этого песка. Но почему?… Что такого могло случиться, что он расползся повсюду?…
– Вот встретим твою маму – узнаем! – рассудительно заявил Серега Дмитрич.
И попал прямо в еще одну болевую точку. Олег дернул головой, как норовистый конь. Но сдержался. Сказал почти спокойно:
– Надеюсь, что встретим.
Помолчал и сообщил:
– Я пойду… Вы тут располагайтесь. Елена, поможешь Дмитричу найти какую-нибудь удобную комнату?
– Да уж конечно в своей спальне не оставлю! – фыркнула я.
***
Но, в итоге, Серега разместился в комнате, смежной с моей. Там и кровать была почти такая же удобная, и вообще… Страшновато мне стало с наступлением темноты. Пустой огромный домина, пустой черный парк за окнами, ветер подвывает, скрипит что-то, потрескивает. Да еще песок этот шуршит постоянно – как живой. И еще какие-то звуки. Будто ходит кто-то внизу, на кухне, постукивает, побрякивает, напевает что-то.
Умом понимаю, что все это проделки подвывающих сквозняков, но поделать с собой ничего не могу. Хочется, чтоб рядом был хоть один по-настоящему живой человек.
– Эй, Серега! – крикнула я. – Ты уже улегся?
– Ага, – откликнулся он через дверь. – И ты ложись, дочка! Чего маяться?
– Да ложусь я, ложусь, – недовольно пробурчала я. – Нашелся тут командир! Сама знаю что делать.
Укрылась одеялом до самого носа, замерла. Полежала несколько минут – откинула пуховое одеяло: жарко.
Поднялась, прошлепала по песочку к окну. Долго пыталась нащупать как оно открывается. И никак не могла. От бессильной злости принялась дергать раму, тарабанить по ней.
– Дочка, ты чего? – послышался сонный встревоженный голос Сереги.
– Какая я тебе дочка! – зло прошипела я, продолжая биться о непокорную раму.
Как мотылек. Нет, тот тихонечко-легонечко шлепает себе крылышками по стеклу. А я своим громким тарахтением больше напоминала большую тупоголовую навозную муху.
– Окошко, что ли, хочешь открыть? – спросил Серега, появляясь на пороге.
– Тебя не учили стучаться, когда входишь в комнату к девушке? – напустилась я на него, запахивая халатик на груди.
– Да ты ж мне вроде как дочка, – развел он руками. Его подштанники белели в полумраке, а выше пояса он не удосужился ничего на себя накинуть.
– В каком же это возрасте ты меня родил? – саркастически хмыкнула я. – В десятилетнем, что ли?
– Ну, может и не такой я старый, чтоб в отцы тебе… Извини, конечно. Но все-таки хочется как-то по-родственному тебя звать. Может, сестренкой?
– Братец тоже еще нашелся!
– Не нравится? – опечалился он.
– Ладно уж, называй сестренкой. А Олега тогда – братишкой. Или все-таки сынком? Он по возрасту тебе в сыновья может подойти.
– Нет, – сразу отверг мои предложения Серега. – Какой же Олег сынок? И в братишки я ему не гожусь. Олег – это… – и замолчал.
– Ну, чего? – поторопила я. – Чего сказать хочешь? «Олег – это…» – что «это»? Пацан, малыш?
– Какой же он «пацан»? – возмутился Серега. – И не «пацан», и не «малыш». Он… Предводитель! Вот! – Серега очень обрадовался, что нашел наконец нужное слово. – Он может и придумать, и подсказать – и вообще. Он такой, что если прикажет – надо выполнять.
– Это с чего ты так решил?
– Да ни с чего. Просто знаю – и все! Как увидел его, так с самого начала и знал!
Он отодвинул меня от окошка, нажал незаметный шпенек, прошуршал деревянным засовом, и створка распахнулась, пропуская в комнату влажное дыхание местного ветерка.
– Вот, – удовлетворенно сказал Серега.
– Спасибо.
– Ну прямо как тогда! – умилился он.
– Что – «тогда»?
– «Спасибо». Ты мне сейчас это сказала так же как в первый раз. Когда поскользнулась, а я поддержал и упасть не дал. Я тогда еще удивился – за что «спасибо»? Ведь вроде ничего особенного. А когда постоял, подумал, так и понял – это ты сказала, сестренка, чтоб мне приятно было. И я тогда сразу подумал: хорошие вы ребята. И ты, и Олежик. Ну Олежик-то – это отдельный разговор. Я тогда уж понял, что он и направит, и подскажет, что надо мне его держаться, а то пропаду совсем…
