Вот и все, о чем мы смогли договориться. Короче говоря, мы не договорились ни о чем.
Об Алтайре не было упомянуто вовсе. Раза два мне казалось, что доктор может вот-вот заговорить о ней. Но каждый раз мне удавалось воспрепятствовав этому.
Становилось все жарче. Горячий воздух казался совершенно неподвижным. Мы пошли обратно. И вот тут доктор поднял вопрос, который мы совсем не затронули в разговоре, хотя, быть может, оба о нем думали.
— Не кажется ли вам, командор, — сказал он в своей манере медленно произнося слова, — что если вам удастся связаться с базой и получить приказ, он обязательно будет требовать возвращения Морбиуса на Землю. Впрочем, постойте: не вы ли сами это и утверждали? Так вот, меня интересует, как к этому… — Он внезапно умолк, будто удивился самому себе.
— Вы имеете в виду, как к этому отнесутся ОЛТЭРИАНЦЫ? — усмехнулся я, — Но, позвольте, вы же сами говорили, что не верите в их существование. Вы что, забыли?
Мы уже были около корабля. Проходя мимо вездехода, я кое о чем вспомнил.
— Кстати, — небрежно сказал я, — где эта обезьянка? Если кто-нибудь из наших ребят увидит ее труп, возникнет много лишних вопросов.
— Не беспокойтесь, командор, — ответил доктор. — Я позаботился о ней.
Тут подошел Бозан и отвлек меня вопросом о том, как расставить посты на время ночного дежурства.
Вот и все. Ничего больше в этот день не случилось. К вечеру, когда уже стемнело, стало немного прохладнее. Но не так, как в другие ночи. Воздух все еще оставался неподвижным. Он казался еще неподвижнее, — если это только было возможно, — чем в прошлую ночь. Джерри даже высказал предположение, что собирается гроза. Интересно, бывают ли вообще грозы на Олтэе-4? Во всяком случае, я не имел ничего против даже настоящей грозы или бури. Все-таки хоть какое-то происшествие!
«О, если бы я только знал!» — как говорится в плохих короткометражных телефильмах. Да, если бы я мог предвидеть, то, что неумолимо надвигалось на нас, я бы наверняка пожелал чего-нибудь другого…
3
Следующую ночь я тоже провел очень плохо.
Во время ужина доктор не спускал с меня глаз, и когда я, проверив посты, собрался лечь спать, он настоял на том, чтобы дать мне снотворное. Это отвратительное средство, видимо, не подействовало, как нужно. Оно сразу же усыпило меня, но зато всю ночь мне снились кошмарные сны. Причем один за другим. Несколько раз я просыпался, обливаясь холодным потом от ужаса, но никак не мог вспомнить, чего же я так испугался. Меня что-то преследовало. Я не мог дать ему названия или придать форму. Единственное, что хорошо запомнилось, это звук. Уже одно это казалось странным. Обычно, когда просыпаются, звуков не помнят. Звук напоминал дыхание. Оно-то меня и преследовало. Я слышал его даже несколько мгновений спустя после пробуждения. Дыхание было легким, но сильным. Очень сильным. Все это было необъяснимо, но, тем не менее, это странное состояние продолжалось.
Наконец — около четырех часов утра — после очередного пробуждения я почувствовал такое беспокойство, что вышел из корабля и остановился на верхней площадке трапа. Внимательно огляделся вокруг. Все было в порядке. Часовые исправно несли караул. Ни звука, ни признака какой-либо опасности.
Я вернулся к себе и опять улегся на койку. И вот тут-то уснул как следует. Даже без сновидений. Я проспал часа полтора, когда по коммуникатору раздался сигнал общего подъема.
Я еще не успел одеться, как в дверь застучали. Застучали нетерпеливо. Это был Бозан. Он тяжело дышал и выглядел мрачным. Квинн звал меня как можно скорее в свою пристройку. В голосе Бозана было что-то такое, что заставило меня поспешно натянуть рубашку и выбежать, на ходу заправляя ее в брюки.
Вокруг пристройки уже собралась толпа. Я подбежал, все расступились, и я увидел Лонни. Он держал в руках какой-то предмет и был так расстроен, что чуть не плакал. Он закричал на меня, запинаясь от возбуждения и проклиная какого-то мерзавца, который сломал единственную незаменимую деталь…
Мне пришлось накричать на него самому, чтобы привести его в чувство. Пока он успокаивался, я мельком осмотрел пристройку. И не поверил своим глазам.
Кто-то или что-то разворотило свинцовый защитный экран, который несколько часов перед этим старательно сваривали помощники Лонни. Кто-то или что-то проломило две стальные предохранительные решетки, изогнув их, как тонкую проволоку. Кто-то или что-то вырвало из гнезда высокочастотный модулятор, обломки которого и оплакивал теперь Лонни. Кто-то или что-то применило при этом совершенно невероятную силу. Во всяком случае, что бы это ни было, но оно, сделало все так, что часовые ничего не видели и не слышали. И в довершение всего аккуратно накрыло следы своего хозяйничанья брезентом.
Когда я понял все это, я вышел из себя больше, чем Лонни. Велел Бозану арестовать весь ночной караул и посадить по каютам до расследования. Потом оттащил Лонни от обломков, с трудом отвел на корабль в кают-компанию и заставил выпить чашку крепкого кофе.
Когда он затих, я спросил:
— Этот модулятор. Вы говорите, он незаменим?
— Он находился в жидком боре, — ответил Лонни, — во взвешенном поле гравитации. При наших ограниченных возможностях его совершенно нельзя восстановить.
Он уже больше не заикался. И никого не проклинал.
— Итак, это невозможно, — оказал я. — Ну, а все-таки, сколько времени займет у вас его ремонт?
Видимо, мой вопрос не удивил его. Квинн почесал подбородок.
— Не знаю, командор. Во всяком случае, я займусь им немедленно. Ну а результаты… О них доложу позже.
— Вот и хорошо, старина, — сказал я и предложил ему позавтракать. Но он ответил, что перекусит в мастерской вчерашними сандвичами, и вылетел вон как пуля.
Я уже собирался вызвать Бозана, чтобы начать допрос караульных, но в этот момент вошел доктор. Он был весь в поту. Сигарета дрожала в его руке. Он сказал, что Джерри просит меня выйти и взглянуть на нечто, обнаруженное им.
Я поспешно вышел. Около корабля остались одни часовые. Лонни и его помощники, видимо, ушли в мастерскую. Джерри стоял в нескольких ярдах от пристройки, по другую ее сторону. Он рассматривал что-то на песке. Когда мы с доктором подошли к нему, он молча показал себе под ноги. Там была яма. Около трех футов в окружности и в фут глубиной. Правда, о точной глубине судить было нельзя, потому что песок здесь был очень тонкий и все еще осыпался с краев на дно. Я наклонился над ямой.
— Подождите, — сказал Джерри. — Посмотрите сначала сюда.
Он показал вперед. Футах в пятнадцати от первой ямы зияла другая, почти такая же. Ямы шли одна за другой, цепочкой, очень похожие друг на друга. Они тянулись ярдов на 300. Почти до ближайших скал. Мы пошли вдоль них, не говоря ни слова. Ярдах в пятидесяти от скал они исчезли. Их больше не было. Нигде.
