Эдгар Берроуз - Тарзан и потерянная империя

Но сегодня... Сегодня ее бил озноб. Она видела в игрищах угрозу собственному счастью и жизни человека, которого любила, хотя внешне никак не проявляла своей тревоги. С замиранием сердца ждала прекрасная ясноокая Дилекта, дочь Диона Сплендидуса, прибытия цезаря, что служило сигналом к открытию игр.

Наконец появился Сублатус. Как только он уселся, в центр арены из-за поднятой решетки потянулись участники предстоящих игр, которые должны были продлиться целую неделю. Впереди всех шли трубачи. За ними пленники, а следом дикие звери. Последних вели рабы-негры, а наиболее сильных и свирепых везли в клетках на колесах.

Это были в основном львы и леопарды. Здесь была также пара буйволов и несколько огромных обезьян.

Участники выстроились в сомкнутую фалангу перед Сублатусом, который произнес краткую речь, суля свободу и награду победителям. Затем их, подавленных и угрюмых, вновь увели в темницу.

Дилекта впилась глазами в лица бойцов, выстроившихся перед ложей цезаря, но Максимуса Прекларуса среди них так и не обнаружила. Вытянувшись в струну и затаив дыхание, она застыла в страшном напряжении и не заметила вошедшего в ложу человека, который опустился на скамью рядом с ней.

- Его здесь нет, - произнес мужчина. Девушка мгновенно повернулась.

- Фастус! - воскликнула она. - Откуда ты знаешь, что его нет?

- Так я приказал, - ответил он жестко.

- Он умер? - вскричала Дилекта. - Ты приказал убить его?

- Нет, - опроверг Фастус. - Он в камере живой и невредимый.

- Что с ним будет?

- Его судьба в твоих руках, - сказал Фастус. - Откажись от него, обещай стать моей женой, и я устрою так, что он не появится на арене.

- Твои условия неприемлемы! Я ни за что не пойду на это!

Фастус пожал плечами.

- Как угодно, - произнес он, - но запомни: его жизнь в твоих руках.

- Вооруженный, он не имеет себе равных, - высокомерно произнесла девушка. - Если ему будет суждено принять участие в схватке, он непременно выйдет победителем и получит свободу.

- А бывает, что цезарь ставит безоружных людей против львов, - напомнил ей Фастус. - Так какой же прок от его искусства владеть оружием?

- Но ведь это подлое убийство! - воскликнула девушка.

- Не стоит так нелестно отзываться о действиях и поступках цезаря, сурово возразил Фастус.

- Я говорю то, что думаю, - заявила Дилекта. - Пусть он и цезарь, но этот поступок омерзителен, впрочем, не сомневаюсь в том, что император и его сын способны и на худшее.

Ее голос звенел от негодования и презрения. Фастус поднялся с недоброй улыбкой на губах.

- Советую хорошенько все обдумать, - изрек он. - Твой ответ коснется не только Максимуса Прекларуса, тебя или меня.

- На что ты намекаешь?

- Есть еще Дион Сплендидус, твоя собственная мать и Фестивита, мать Прекларуса! Подумай о них.

С этим зловещим предупреждением он развернулся и вышел из ложи.

Начались игры, сопровождаемые грохотом фанфар, звоном скрещивающегося оружия, рычанием зверей и шумом многочисленных зрителей, которые часто вскакивали на ноги, неистово рукоплеща удачливому участнику, либо же выражая свое неодобрение глухим, грозным ропотом. На фоне беспрерывно колышущихся знамен и лент это тысячеглазое чудовище, страшное и жестокое, коим являлась толпа, глядело на кровь и страдания себе подобных, поглощая сладости, пока умирала жертва, или рассказывая пошлые анекдоты, в то время как рабы волокли с арены трупы и сгребали окровавленный песок.

Сублатус немало потрудился, продумывая с префектом-организатором игр программу зрелищ, стараясь предложить публике как можно больше развлечений с тем, чтобы завоевать себе популярность хотя бы таким способом.

Наибольшим успехом всегда пользовались те номера, в которых участвовали представители сословия патрициев, а потому Сублатус очень рассчитывал на Кассиуса Асту и Цецилия Метеллуса, однако для той цели, которая была поставлена, еще важнее был белый варвар-гигант, своими подвигами завладевший умами толпы.

Желая приберечь более опасные игры на вторую половину недели, Сублатус тем не менее решил выпустить Тарзана в первый же день. Таким образом в полдень человек-обезьяна оказался безоружным на арене лицом к лицу с дюжим соперником, имевшим вид заправского убийцы, на которого надели шкуру леопарда вокруг поясницы, наподобие той, что носил Тарзан.

Стража провела их через арену к императорской ложе, где руководитель игр объявил, что схватка предстоит рукопашная и что оставшийся в живых будет объявлен победителем.

- Ворота останутся открытыми, - добавил он, - и если один из противников решит, что с него довольно, он может покинуть арену, в случае чего победа переходит к другому.

Толпа засвистела. Она не собиралась глядеть на мальчишеские драки. Толпа жаждала крови, жаждала будоражащих зрелищ, но коварный замысел Сублатуса состоял в том, чтобы не только расправиться с Тарзаном руками одного из самых страшных гладиаторов, в чьей победе он не сомневался, но, по возможности, унизить белого гиганта, заставив его убежать с арены и тем самым отомстить за свой собственный позор.

Толпа понемногу угомонилась и замерла в ожидании, возможно, потому что предлагаемый поединок представлял для нее спектакль, сулящий немало интересного. Забавно будет поглядеть, как противник послабее пустится наутек.

Публика встретила Тарзана и убийцу с низким лбом аплодисментами, а попутно осыпала бранью распорядителя игр, благородного патриция, пользуясь его беззащитностью перед сплоченным коллективом зрителей.

По команде Тарзан повернулся к противнику и встал в борцовскую стойку. При этом он подумал, что им будет трудно подыскать для него достойного соперника.

Человек с лицом убийцы был чуть ниже Тарзана, под его темной кожей неестественно уродливыми буграми перекатывались огромные твердые мускулы; длинные руки свисали ниже колен, а плотные узловатые икры ног напоминали бронзовую статую на гранитном пьедестале.

Мужчина ходил вокруг Тарзана, примеряясь к противнику. Он состроил свирепую рожу, явно желая устрашить белого.

- Вон дверь, варвар, - гортанно выкрикнул он, махнув рукой вглубь арены. - Беги, пока жив.

Толпа разразилась одобрительным смехом. Такие шутки были в ее вкусе.

- Я разорву тебя на куски! - заорал убийца. Публика снова зааплодировала.

- Да нет, я, пожалуй, останусь, - невозмутимо произнес Тарзан.

- Уноси ноги! - взревел убийца.

Нагнув голову, он двинулся в атаку, словно рассвирепевший бык.

Неожиданно человек-обезьяна в прыжке налетел на своего противника. Все произошло так внезапно и стремительно, что никто, кроме самого Тарзана, не понял, что же случилось. Один он знал, как свернул убийцу жгутом.