Обычно воздержанный, Пилат разбавил водой небольшое количество вина на дне чаши и стал обдумывать положение.
Он надеялся, что беспорядки приобретут глобальный характер.
Если какой-нибудь отряд бунтовщиков, подобных зелотам, атакует Иерусалим, это послужит Тиберию доказательством, что он оказался, вопреки советам Пилата, слишком мягок с евреями по вопросу о щитах обетов. Пилат будет оправдан, и его власть над евреями возрастет. Возможно, тогда он сможет воплощать реальную политику. В последнее время он был в плохих отношениях с тетрархами провинций, в особенно ненадежных - с Иродом Антипасом, который одно время являлся его единственным сторонником.
Кроме политики его беспокоила еще и неуютная атмосфера в семье, отягощающаяся нервной болезнью жены, снова страдающей от ночных кошмаров и требующей больше внимания, чем он мог уделять ей.
Появилась возможность, думал Пилат, спровоцировать инцидент. Но надо быть осторожным, чтобы Тиберий не узнал об этом.
Интересно, сможет ли этот новый пророк сыграть ему на руку? До сих пор он только разочаровывал, не преступая законов ни евреев, ни римлян, хотя позволял себе нападки на официальное духовенство. Однако, на это не обращали внимания - в обычае евреев хулить духовенство в целом. А сами священники слишком самодовольны, чтобы замечать это. Нет закона, запрещающего человеку объявить себя мессией, как сделал, по утверждению некоторых, этот пророк. И он вряд ли подбивал людей на восстание - скорее напротив. Также нельзя арестовать человека на основании того, что некоторые его последователи являются бывшими сторонниками Иоанна Крестителя. Дело Крестителя закончилось ничем из-за панического страха Ирода.
Глядя из окна покоев на минареты и шпили Иерусалима, Пилат раздумывал над информацией, доставленной агентами.
Вскоре после праздника, называемого римлянами Вакханалией, пророк и его последователи снова покинули Капернаум и отправились в путешествие по стране.
На сей раз чудес было меньше, что объяснялось сменой времени года. Но люди страстно ждали проповедей пророка. Он предупреждал их об ошибках, которые будут совершены в будущем; об преступлениях, совершенных его именем; и он умолял их подумать, прежде чем действовать во имя Христа.
Он шел через Галилею, через Самарию, постепенно приближаясь к Иерусалиму.
Приближалось время еврейской Пасхи.
Я сделал все, что мог вспомнить. Я творил чудеса, я проповедовал, я выбрал учеников. Но все это оказалось легким делом, потому что я был тем, что требовали от меня люди. Я - их творение.
Достаточно ли я сделал? Безвозвратно ли определен курс истории?
Мы скоро узнаем.
В Иерусалиме римские чиновники обсуждали грядущий праздник. Он всегда оказывался временем наихудших неприятностей. Прежде во время Пасхи уже случались бунты, и, несомненно, в этом году тоже будут волнения.
Пилат попросил фарисеев придти к нему. Когда они прибыли он дружелюбно поговорил с ними, попросив содействия.
Фарисеи обещали сделать все, что смогут, но их не должны обвинять, если люди поведут себя неразумно.
Пилат остался доволен. Все теперь знают, что он пытался предотвратить беспорядки. И если что-нибудь произойдет, его никто не обвинит.
- Видите! - сказал он своим людям. - Что еще можно здесь сделать?
- Мы как можно скорее отзовем в Иерусалим войска, - сказал его заместитель. - Но нам и так не хватает сил, чтобы контролировать всю страну.
- Нужно сделать все, что возможно, - сказал Пилат.
Когда офицеры ушли, Пилат послал за агентами. Те сообщили ему, что новый пророк приближается к Иерусалиму.
Пилат потер подбородок.
- Он совершенно безвреден, - сказал один из людей.
- Может быть, он безвреден сейчас, - ответил Пилат. - Но если он войдет в Иерусалим во время Пасхи, это может послужить толчком к волнениям.
За две недели до Пасхи пророк достиг города Бетани близ Иерусалима. У некоторых его галилейских последователей в Бетани были знакомые, и эти люди охотно дали приют человеку, о котором слышали много чудесных историй от паломников, направлявшихся в Иерусалимский Великий храм.
Причина, по которой пророк остановился в Бетани, заключалась в числе людей, следовавших за ним.
- Их слишком много, - сказал он Симону. - Слишком много, Петр.
Лицо пророка было теперь изможденным. Глаза запали, и он мало говорил.
Иногда он недоуменно озирался, будто не понимая, где находится. Его предупреждали, что агенты римлян интересуются им. Известие пророка не обеспокоило. Напротив, он задумчиво кивнул, будто удовлетворенный.
- Говорят, Пилат ищет козла отпущения, - предупредил Иоанн.
- Тогда он найдет его, - ответил пророк.
Однажды вместе с двумя учениками он отправился взглянуть на Иерусалим. Ярко-желтые стены города в полуденном зное являли впечатляющее зрелище. Башни и высокие здания, богато украшенные цветной мозаикой, были видны с расстояния в несколько миль.
Пророк повернул обратно в Бетань.
Вот он, передо мной, а я боюсь. Боюсь смерти и боюсь богохульства.
Но нет другого пути. Нет другого способа завершить дело - только пройти до конца.
- Когда мы пойдем в Иерусалим? - спросил один из его учеников.
- Еще рано, - сказал Глогер. Плечи его ссутулились, и он обхватил грудь руками, будто от холода.
За два дня до Пасхи пророк повел своих людей к горе Оливон, к пригороду Иерусалима, располагающему на склоне горы и называемому Босфейдж.
- Достаньте мне осла, - сказал он им. - Осленка. Необходимо исполнить пророчество.
- Тогда все они поймут, что ты мессия, - сказал Андрей.
- Да.
Пророк вздохнул.
Это незнакомый страх. Он более похож на страх актера перед финалом, перед самой драматической сценой.
На верхней губе пророка проступил холодный пот. Он вытер его.
В скудном свете он рассматривал людей, окруживших его. Он все еще сомневался в некоторых из них. Здесь присутствовало десять человек. Двое искали осла.
Дул легкий теплый ветерок. Они стояли на склоне горы Оливон, глядя на Иерусалим и Великий храм, расположенные у подножия.
- Иуда? - неуверенно позвал Глогер.
Среди них был один по имени Иуда.
- Да, господин, - сказал он. Это был высокий, приятной наружности человек с курчавыми рыжими волосами и бегающими умными глазками. Глогер был убежден, что Иуда эпилептик.
Задумчиво посмотрел Глогер на Иуду Искариота.
- Я хочу, чтобы ты позднее помог мне, - сказал он. - Когда мы войдем в Иерусалим.
- Как, господин?
- Ты должен доставить сообщение римлянам.
