— Смотри, Семенов, наблюдай! Больше такого нигде не увидишь…
Сначала задрожали лиственницы, просыпая с голых веток мелкий снег, потом по поляне закрутились небольшие буранчики. И наконец с каким-то жутким скрипом из-под снега стали расти огромные серебристые грибы. Один, два, три… — всего шесть. Они были огромны, они переливались и искрились каким-то неземным светом, отражая скупое зимнее солнце.
Семенов много повидал в жизни, но сейчас он застыл с открытым ртом. Над поляной, в полутора метрах от земли, висело шесть огромных тарелок. От них исходило жуткое гудение.
— Смотри, Семенов! Смотри! Вот они, «Колобки»! Вот они, родненькие…
Глава 16
УВИДЕТЬ И УМЕРЕТЬ
— Как, впечатляет?
Семенов судорожно сглотнул, во все глаза пялясь на огромные, зависшие в полуметре от земли диски, и торопливо кивнул:
— Еще как! Но… Но что это?
— «Колобки»! — с гордостью сказал Кравец. — Ты рот-то закрой, а то простудишься. Ха-ха-ха.
Отсмеявшись, Кравец высморкался и с явной гордостью в голосе продолжил:
— Это — проект «К», или попросту — «Колобки». А знаешь, кто первым их так обозвал? Брежнев! Брежнев Леонид Ильич, генеральный секретарь КПСС, пятирежды, мать его, Герой Советского Союза! В шестьдесят восьмом «охотился» наш державный бровеносец на Урале, вот там-то ему и еще нескольким товарищам из Политбюро и продемонстрировали первый «ДРАВН-К2» — дисковидный ракетный аппарат военного назначения лаборатории академика Кузьмина, второго поколения. Надо сказать, что товарищей из Политбюро зря маразматиками называют, по крайней мере в то время ни о каком маразме речи не было. Деловые были мужики, водку пили, икру трескали, в партсанаториях отдыхали, но и дело делали. О стране думали, об обороне! И ни о каких заграницах, как сейчас, не мечтали.
Так вот, увидел Леонид Ильич «К-2» (тогда ему два опытных экземпляра показали), забрался на сферическую башню и говорит: «Экий ты, Кузьмин, затейник, какой колобок испек. Ну-ка, покажите, что он умеет».
Кузьмин и показал! Видел я фильм про это испытание. Гриф «Совершенно секретно» — только для высшего командования Генерального штаба и членов Политбюро! Смотрелось все очень эффектно: «колобки» летали в любых плоскостях, зависнув, могли поражать по нескольку целей одновременно, накрыть бомбовым ковром целую колонну бронетехники. Это сейчас нас ничем не удивишь: самолеты у нас суперсверхзвуковые, ракетопланы в автономном порядке космос бороздят, до Луны, до Марса добрались. А тогда, в середине шестидесятых, обычный телевизор иметь многим за счастье было…
Кравец вздохнул, взял у Семенова еще сигарету, глубоко затянулся, закашлялся:
— Ну вот, понравились тогда «колобки» генсеку: всю лабораторию орденами, степенями учеными, премиями завалили. Кузьмина Брежнев лично взасос расцеловал, пистолет ему именной подарил и Героя дал. А потом приехали военные специалисты…
Видишь ли, майор, как раз тогда созрела необходимость американцам мощь нашу показать, вот на Политбюро и решили «колобков» в серию запустить как сверхмощное советское оружие. Да, приехали военспецы, посмотрели, пощупали, сначала обалдели, а потом разобрались, взгрустнули и сделали вывод… В общем, не годились эти «Колобки» для серийного производства, потому что силовые установки у них были в единичном варианте. Ну, те самые, что с неба упали.
— Это как? — не понял Семенов. — В каком смысле?
— В прямом! — Кравец хохотнул. — Думаешь, только в американских пустынях тарелки летающие падают? И у нас, и в странах народной демократии, и в освободившейся Африке, и в братском Китае тоже бывало. Все эти останки падений в условиях жесточайшей секретности доставлялись в Северный Казахстан, в лабораторию к Кузьмину. И хотя башковитых спецов у него хватало, и хотя работали они изо всех сил, но разобраться в принципе действия силовых установок и в составе топлива так и не смогли. Единственное, что им удалось — кое-как присобачить «чужие» гравиодвигатели в наши титановые корпуса и напихать в них наше примитивное оружие.
Сам понимаешь, титановый корпус, он легкий, но уж дюже хрупкий. Так что одного «стингера» на тарелочку как раз хватит. Тем более, летать они уже не могли. Почти всего оставшегося топлива и хватило как раз на тот самый показ для генсека.
В общем, ознакомившись с отчетом комиссии, Кузьмин из пистолета именного застрелился, замов его и ведущих специалистов на всякий случай рассовали по спецпсихушкам, проект свернули, базу вместе с образцами перебазировали в сибирскую глушь и законсервировали. И только в конце семидесятых, в результате почти невероятного совпадения, проект снова «ожил».
— Совпадения?
— Да. В семьдесят шестом ловкий советский штирлиц завербовал какого-то крупного спеца из суперсекретной лаборатории в Неваде. На чем гэбист его поймал — осталось неизвестным, но секретов нашим он передал немерено. К сожалению, имя народного героя осталось неизвестным, наш чекист так и сгинул в невадских песках, но вот десяток микропленок, груда покореженных пластин неизвестного металла и банка очень тяжелой жидкости серебристого цвета все-таки оказались в кагэбэшных и гэрэушных лабораториях.
А потом пришло сообщение с границы. Как ты, наверное, знаешь, погранвойска в СССР напрямую подчинялись председателю КГБ. Так вот, на китайской границе, точнее, в приграничной зоне, был задержан гражданин с липовыми документами и странным багажом. Как выяснилось, это был младший сотрудник — лаборант из той самой сибирской лаборатории. В Китай хотел смотаться, мерзавец. А в рюкзачке у него был термосок…
— С серебристой жидкостью? — вставил Семенов.
— Прозорлив, собака! — восхитился Кравец. — Точно! С жидкостью, в два раза тяжелее ртути. И обрати внимание, первым это заметил лично председатель КГБ Андропов. Вот память у мужика была! Лучше всякого компьютера! Ну вообще-то про память андроповскую могли подхалимы гэбэшные придумать, тем не менее именно он приказал разобраться, и все закрутилось по-новой. Оказалось, американцы состав топлива и способ его получения знали еще с сорок седьмого — с тех пор, как у них в Розуэлле «тарелочка» инопланетная брякнулась. А вот ни одной действующей силовой установки им так и не досталось…
— Я тогда, Семенов, лейтенантиком молоденьким был. Закончил питерскую «военно-воздушку». С отличием закончил, диплом писал по теме «Сверхлегкие сплавы в ракетостроении». Космонавтом стать мечтал…
В восьмидесятом получил погоны и рванул в Москву — Олимпиаду смотреть. Да, хороша была Олимпиада. Помню, иду вечером с обалденного футбола с обалденной девушкой под ручку, и сам я весь такой обалденный, при параде, в золотых погонах, хмельной слегка.
