Вся карта была разбита на пронумерованные квадраты. Сергей Анатольевич, внимательно осмотрев своих подчиненных, так и не заметил на лицах ни следа страха или волнения, пожал плечами и начал раздавать грядки, как принято было говорить в команде.
— Семенов, квадрат четыре, Лёня, ты пойдешь в пятый, тебе самое трудное. Стажер, сегодня ты допускаешься к самостоятельной работе, людей у нас не хватает. Пойдешь в седьмой квадрат. Будь осторожен. В случае чего, сразу выбирайся или дай условный сигнал. Помнишь какой? Молодец. За тобой придут немедленно. Прошу всех помнить, что на таких мероприятиях обязательно присутствуют катализаторы. Для тебя, Петров, поясню — это такие люди, которые больше всех орут и подогревают ситуацию. Наняты они устроителями митинга и работают за деньги, потому опасны. В общем, мужики, остальные по периметру и работаем. Но без самопожертвования только, без фанатизма… Хотя, кому я это говорю??
* * *
Вася выбрался из машины, закурил и осмотрелся — кругом была людская каша. Громкая людская каша, волнующаяся, шумная, неспокойная, плотная. Отдельного человека в ней было не рассмотреть: одеты все примерно одинаково, по причине зимы; стоят плотно, как монолитная, сплавленная масса. Даже на панк-концертах такого не увидишь, там обязательно есть толкучка, или драка, или кого-то вытаскивают из толпы, кто-то приходит или уходит. Эти же стоят, как деревья, вросшие корнями в асфальт, только колышутся вместо ветвей и листвы древки флагов и широкие полотнища лозунгов на красном, страшном цвете.
Будто пытаясь соответствовать карте на карманном компьютере Семена Анатольевича, знамена больше всего реяли ближе к сцене, там, куда надо было пробиться Василию. Он вздохнул, глубоко, будто ныряльщик, и рванул в серо-черное людское желе, щедро пихаясь локтями, иначе не пробиться. Вслед ему летел мат, но он не обращал на него внимания.
В назначенном квадрате, примерно пятнадцать на пятнадцать метров, собралось столько народу, сколько не видало питерское метро на станциях пересадок: каждое движение любого человека вызывало волну и давку. Стоило хоть немного ослабить внимание, и тебя могли нечаянно раздавить, не спасла бы даже плотная, с мягким подбоем, кожаная куртка. Вася все не мог понять, как же у него получилось сюда добраться, но больше всего его волновал тот факт, что сжатые соседями руки не позволяли ему достать сигареты и прикурить. А отравиться табачным дымом ой, как хотелось!
Над Васей орал в микрофон и вскидывал руки манипулятор. Кем он себя возомнил? Кем сейчас себя представлял? Новый Гитлер или Сталин? Еще немного, всего чуточку, и он сможет приказать всем этим людям начать революцию. И они ее начнут. Успеха им, конечно, при таком небольшом количестве и в такой большой стране не видать, но… Но получилось же на Украине и в Узбекистане? Бархатные революции, так их назвали. Что-то Васе ничего бархатного не виделось и очень хотелось курить.
Слева, через квадрат, Вася заметил Леонида. Тот стоял будто скала, почти недвижимый людьми и возвышался надо всеми на целую голову. Хорошо все-таки быть таким здоровенным. Лёня флегматично крутил головой по сторонам и думал, скорее всего, о том, что как всегда не успел выспаться — по ночам он сражался в онлайн битвах, о чем утром с жаром рассказывал, пугая несведущих разными словами вроде «Кастую я, значит, фаербол» или «За три часа прокачался на пять уровней!». Семеныч, как самый пожилой, но одновременно самый опытный, стоял не так далеко от эпицентра, но и не близко. Он был на подхвате, должен был вступить, если понадобится кому-то помощь.
— Вася, алё? Это Вовчик, слышно меня?
— Привет, где пропадал? — ответил Вася. Говорить можно было безбоязненно, все равно никто не услышит, каждый занят тем, что пытается перекричать соседа в своей любви к оратору.
— Да инструктаж у нас тут был… Оружие даже выдали на всякий случай. Ладно, это все лирика. Значит ситуация осложняется, так что работай.
— А я, по-твоему, чем занят?
— Понятия не имею. По-моему, ты балду гоняешь.
Оратор, тем временем, работал куда активнее Васи, толкал речь в народ, будто бульдозер, напористо и мощно:
— Мы — сила! Только от нас зависит, какой будет Россия! Хотим ли мы царскую тиранию? Нет! Хотим ли мы жить за деньги при капитализме? Нет! Мы — новая власть!! — он взмахнул рукой, будто отгонял мошкару от лица. — Мы те, от кого зависит будущее нашей великой страны и наших детей! Хотим ли мы жить на нищенскую пенсию?
Задето было за живое, кто-то из толпы выкрикнул:
— Не-е-ет!
— Хотим ли мы бояться завтрашнего дня?
— Не-е-ет!
— Будем ли мы терпеть?
— Не-е-ет!
— Вашими словами говорит весь народ, затравленный и забитый! Народ, который боится жить в такой стране, в которую превратилась великая Россия! Мы возродим ее! — он снова махнул рукой, — Мы — новая власть!
Речь безо всякого сомнения была пламенная. Да что там, Троцкий, как говорится, отдыхает. Только вот Васе и его коллегам на эту речь было глубоко и всеобъемлюще наплевать. Каждый размышлял, внимательно и сосредоточенно, только о своих делах. Семеныч, глядя куда-то вверх и многозначительно поводя густыми бровями, перебирал дни рождения своих внуков, и пытался вспомнить, не заказывала ли сегодня на вечер жена чего-нибудь купить. Леонид обдумывал новую тактику для командной игры в контр-страйк, а так же сравнивал в уме характеристики двух новых видеокарт, что появились на прилавках в этом месяце. Со своей новой зарплатой он мог бы купить их себе обе, но выбрать хотел, все-таки, лучшую.
Вася прикидывал, успеет ли он сегодня освободиться до семи часов вечера. Судя по размаху, митинг мог продлиться и до глубокой ночи, если его не разгонят, и тогда Вася опоздает на свидание с Мариной. Чудесная девушка! Познакомились на какой-то вечеринке, уже и не вспомнить на какой именно. На сегодня Вася запланировал обширную развлекательную программу. На первое предлагался поход в хорошее кафе на чашечку эспрессо, потом в кино. Неважно, на какой именно фильм, главное места подальше от экрана. Потом можно зайти в боулинг или бильярд…
— Нам придется бороться! Ворюги, которые устроились в теплых креслах там, в Кремле, никогда не отдадут народу то, что ему принадлежит по праву! Только силой, своим духом и верой в победу мы сможем изменить ситуацию! У большевиков это получилось в семнадцатом году прошлого века, получится и у нас в семнадцатом году века нынешнего! Мы — новая власть! Власть народа, которая не повторит ошибок прошлого! У советской власти было много врагов, которые разрушали страну изнутри, и потому, не вычистив общество от негодяев и мерзавцев, не уничтожив даже сами ростки вредных идей капитализма, невозможно построить процветающее государство! И мы справимся с этим! Мы будем сражаться и положим на алтарь справедливости саму нашу жизнь, потому что мы новая власть! — взмах руки.
