– Необязательно. Если её захватят, скажи им, что пусть делают с ней что хотят. Сейчас многим наплевать на родителей, так что тебе поверят. А вот с дочерью такой номер не пройдёт, даже не надейся. В общем, спровадь её отсюда. Как только с этим закончишь, уладим вопрос с твоим начальством. Раз уж я тебе пообещал, сделаю.
На телефонной карточке Аллы был огромный перерасход, но она воспользовалась широко разрекламированной услугой «перезвони мне, пожалуйста», и бесплатная СМС с этой просьбой ушла на номер Вадима. Тот был на занятиях в университете, но всего через несколько минут изыскал возможность связаться с матерью своей подруги.
– Что вам нужно, Алла Анатольевна? – поинтересовался он, не ожидая ничего хорошего.
– Вадим, мне нужно, чтобы ты сегодня же увёз Таню куда-нибудь подальше отсюда, например, в Карпаты. Дней на десять, можно и больше. Думаю, она возражать не станет. И не спрашивай, зачем. Надо!
– А как же занятия? – неуверенно возразил Вадим.
– Никак. Это важнее. Если ты её не увезёшь, я попрошу кого-нибудь другого.
– А что сейчас делать в Карпатах? Ведь не сезон же!
– Если ты и в самом деле не знаешь, что нужно делать с девушкой на курорте, то мне действительно придётся подыскать для неё кого-нибудь ещё…
* * *
Разговор с начальством Аллы ни малейших затруднений у Левченко не вызвал. Директор поначалу для порядка высказал возражения против того, чтобы в рабочее время компетентные органы использовали его сотрудницу на благо Родины. Однако в ответ на едва уловимый намёк на возможность комплексной проверки фирмы он с готовностью согласился закрыть глаза на столь вопиющее нарушение трудовой дисциплины.
– Вот такие они, буржуи, – прокомментировал Левченко, садясь за руль служебной «Таврии». – Стоит только слегка пригрозить, как тут же сдаются. Вот так и Гитлер пол Европы завоевал – пригрозил, и буржуи мгновенно сдались. Гнилая порода.
– Куда ты меня везёшь? – полюбопытствовала Алла, которую интересовали гораздо более практические вещи, чем история Второй Мировой.
– Ну, ты же хотела позадавать вопросы на тему, куда подевался твой супруг. Вот и позадаём.
– И что, есть кто-то, кто с удовольствием ответит?
– А тебе что требуется? Информация или удовольствие того, кто тебе её даст?
– И кто же этот таинственный тип?
– Твой добрый друг Волчара.
– А он тут при чём?
– Алла, мы считаем, что причина всех этих безобразий – ваш интерес к Чернобылю. О нём, кроме вас двоих, знали всего пять человек: Генка со своей бабой, Витёк, твоя дочь и Волчара. Кто из них, по-твоему, передал информацию нашим коллегам из-за северной границы?
– Я думала, его квартира прослушивается кем-то, а он об этом не знает.
– Да брось ты! Иногда так логично рассуждаешь, а порой откровенную чушь несёшь. Как ты себе представляешь эту прослушку? Вы пришли к Волчаре в гости, поговорили. Запись вашего разговора тут же попадает в Москву. Там её кто-то анализирует, определяет, о чём шла речь, и передаёт человеку, который принимает решения. Заметь, это всё происходит в воскресенье. А в понедельник утром бандиты уже знают, кто вы и где живёте, и активно действуют. Нет, это нереальная картина.
– А как тогда?
– Волчара, поговорив с вами, позвонил кому-то и всё ему подробно изложил. Этот кто-то или сам принимает решения, или может напрямую обратиться к такому человеку. Иначе не объяснить бешеной скорости событий. Вот и расспроси Волчару, кому он звонил после вашего ухода, о чём конкретно был разговор, и вообще, что делал Волчара вчерашним вечером.
– Как понять «что делал»?
– Может, Волчара передал бандитам деньги. Может, привлёк к делу кого-то из своих давних агентов среди бандитов. Заставь его всё это рассказать.
– Не поняла. Имеется в виду, что это я буду допрашивать Волчару?
– Ну, а кто? – удивился Левченко.
– Я думала, ты мне поможешь. Ты же профессионал, в конце концов.
– Алла, я всего лишь слежу за тобой. Осуществляю так называемое наружное наблюдение. Этим мой профессиональный долг и ограничивается. А к Волчаре мне и близко подходить нельзя. Он меня слегка недолюбливает, а своё отношение выражает стрельбой из пистолета. К сожалению, он один из немногих, кто меня отлично видит. Лучше бы меня начальник видел, когда нам новые квартиры раздавали. Короче, если сунусь к Волчаре, старый пень меня попросту пристрелит. На этом всё и кончится. Так что идти тебе придётся одной.
– Иными словами, – ледяным голосом процедила Алла, – ты требуешь оплаты. Что ж, разумно. Сколько же ты хочешь за свою помощь и в какой валюте?
– Ну, ты даёшь, баба! – развеселился Левченко. – Ты собралась мне заплатить? А чем? В кошельке у тебя едва ли больше пятнадцати гривен…
– Двенадцать, – уточнила Алла. – И ещё копеек восемьдесят мелочью.
– Чудесный размер гонорара, всегда о таком мечтал. Что ты ещё можешь предложить?
– Ну…, – Алла слегка покраснела.
– Да уж, – Левченко содрогнулся. – Все бабы одинаковы. В каждой из вас спрятана проститутка, причём не очень глубоко. Ты всерьёз считаешь, что меня можно соблазнить тринадцатью гривнами плюс сексуальными услугами побитой молью бабёнки? Тебе не приходит в голову, что если я вечером подъеду к «Интуристу» и сверкну своим удостоверением, то тамошние высокоморальные девочки меня и обслужат, и даже американских денег дадут, чтобы только я ушёл и не пугал их клиентов? Или ты мне свою дочь хочешь предложить, когда она с Карпат вернётся?
– Заткнись, мерзавец! – Алла заплакала, чем привела Левченко в ещё лучшее расположение духа.
– Вот так всегда, – с довольным видом заявил он. – Бывает, сначала слёзы, потом проституция. Бывает, как сейчас, наоборот. Мечтаю о чём-нибудь новеньком, но это так и остаётся мечтами. Короче, вот что, Алла. Или ты одна пойдёшь и допросишь Волчару, или выходи из машины, делай, что хочешь, а я буду за тобой следить, как мне, собственно, и приказано. Ну, решай!
– Едем к Волчаре, – приняла решение Алла, достала зеркальце и принялась приводить свою внешность в порядок. – Какие же вы, мужики, всё-таки, скоты! Если не унизите женщину, вам явно чего-то в жизни не хватает.
«Таврия» прочно застряла в пробке на мосту, и потому осталось непонятным, к чему относится замысловатая матерная тирада Левченко – к пробке и коллегам-водителям, или к словам пассажирки.
* * *
Левченко, как и многие другие мужчины, считал себя большим специалистом по противоположному полу. Что ж, его познаниям о женщинах суждено было вскоре изрядно пополниться. Алла была на него зла неимоверно, но в первую очередь её всё-таки волновала судьба мужа. Потому женщина не закатила обычную в таких случаях истерику, а направилась в гости к Волчаре, изо всех сил изображая смирение.
