Глава восьмая
Руиз отыскал ближайший камень поровнее и уселся отдохнуть. Охранники обустраивали лагерь. Краем глаза бывший агент наблюдал за девушкой. Она прислонилась к невысокому дереву с серой корой и отрешенно смотрела на дорогу, по которой они пришли. Мольнех и Гундред присоединились к Дольмаэро. Фокусник с любопытством уставился на прилипалу.
— Не трогай ее, — предупредил Руиз. Мольнех кивнул, но так и не смог оторвать глаз от пангалактического изделия.
Геджас активировал маскировочную сетку, и лощину окутали искусственные сумерки.
Руиз поежился. На солнце день казался теплее.
Родеригианец установил сенсорные приспособления по периметру лагеря, а в центре собрал сложную панель приборов, обеспечивающих безопасность. Над ней возвышалась арка с орудийной установкой, в которую входили портативная пушка и несколько парализаторов. Руиза слегка удивили подобные меры предосторожности. Он пожал плечами: вероятно, это просто проявление обычной родеригианской паранойи.
Охранники установили самонадувающиеся палатки, приземистые пузыри из блестящего зеленого пластика. Из землехода извлекли полевую автокухню. Она ничем не отличалась от машин, услугами которых бывший агент пользовался на сотнях давно забытых бранных полей.
Внезапно Руиз ощутил тоску по тому простодушному мальчику, который убивал врагов, не испытывая при этом угрызений совести. Ведь тогда юный воин сражался за великие и справедливые идеи. По крайней мере, они представлялись ему таковыми.
Пленник взглянул на свои руки. Казалось, море пролитой крови навсегда оставило на них несмываемый след.
Руиз направился к периметру. В нескольких футах от него, глядя на руины, стояла Низа.
Он вздрогнул от неожиданности, услышав ее голос.
— Что произошло с тобой, Руиз?
— Тебе не понять, — мрачно ответил он.
Бывший агент совершил ошибку, взглянув в глаза девушки, полные непролитых слез.
— Я до сих пор не могу поверить, что ты поднял на меня руку, — прошептала она, опустив глаза.
Он быстро перевел глаза на кабель аудиовизионного сенсора, извивающийся под ногами.
— Все изменилось. И я тоже.
Руиз постарался, чтобы голос его звучал как можно холоднее.
В эту минуту пленник почувствовал на себе оценивающий взгляд Геджаса.
Желтый Лист скрылась в своей палатке. Охранники распределили пищевой рацион: безвкусное месиво из восстановленных сухих овощей и по куску серого хлеба из муки грубого помола.
Руиз отошел в сторонку, чтобы поесть в одиночестве. Он опасался, что любое проявление человеческих чувств по отношению к спутникам укрепит смутные подозрения Геджаса. Пленник и так совершил ошибку, вступив в разговор с девушкой. Нельзя отказываться от маски безумца, совершающего непредсказуемые поступки, окрашенные мрачной радостью. Мало того, он должен сохранять уверенность в том, что любые его требования будут выполнены.
Покончив с обедом, Руиз отшвырнул прочь тарелку. Жестяная посудина ударилась об орудийную арку прямо над головой Геджаса, и пленник обернулся, чтобы одарить своего мучителя широкой улыбкой.
Родеригианец кипел от злобы. Он с омерзением пытался отскрести кусок рагу, прилипший к комбинезону.
— Вместо того чтобы играть в дурацкие игры, тебе следовало бы отдыхать и набираться сил. Скоро полночь. Не успеешь оглянуться, как тебе понадобятся все твои силы.
Бывший агент вразвалочку направился к «Голосу».
— Вот как? Быть может, мне навестить Желтый Лист в ее палатке? Кто знает, вдруг я сумею неплохо развлечь твою госпожу?
Геджас нервно захихикал.
— Возможно. Но только не так, как тебе хочется. Не думаю, что тебе доставит удовольствие чрезмерное внимание гетмана, Отправляйся-ка лучше в собственную палатку. Я помещу с тобой эту дикарку, — он обнажил зубы в подобии ухмылки. — Действие наркотиков, введенных в откормочной, уже прекратилось, так что можешь трахать ее в свое удовольствие.
Руиз презрительно усмехнулся.
— Вряд ли мне понравится развлекаться с твоей безъязыкой хозяйкой. Великодушно уступаю ее тебе. А моя рабыня не обучена искусству любви, да к тому же холодна в постели. Уж лучше я отдохну в одиночестве.
Он добился своего: Геджас снова смотрел на него с еле сдерживаемой яростью. Пленник дружелюбно кивнул «Голосу» и скрылся в палатке.
Там он, стиснув зубы, улегся на подстилку, решительно приказав себе выкинуть из головы любые мысли. День тянулся нестерпимо медленно.
Под вечер бывший агент выполз из палатки, совершенно измученный. Его спутники окружили портативный обогреватель, пытаясь при помощи крохотного огонька согреть хотя бы руки. Небольшие голубые лампочки, укрепленные на маскировочной сетке, тускло освещали лагерь. Кто-то придвинул носилки Эйндиукса поближе к обогревателю. Кок все еще пребывал в коме.
Геджас стоял возле панели безопасности, внимательно изучая показания приборов.
Желтый Лист отрешенно уставилась на черные горы. Повинуясь какому-то смутному импульсу, Руиз подошел к ней. Она резко повернулась, оружие зазвенело о броню. Глаза гетмана по-прежнему ничего не выражали.
Пленник с трудом подавил внезапное желание напасть на женщину. Но она отличалась незаурядной физической силой и ловкостью. Да к тому же была хорошо вооружена. Даже если бы ему каким-то чудом удалось свернуть ей шею, Геджас уничтожил бы его мгновение спустя.
Поэтому Руиз просто нагло усмехнулся и заявил:
— Настало время поторговаться.
Странно прекрасное лицо жуткого существа осталось неподвижным.
Геджас поспешно направился к ним.
— Что такое? — запыхавшись, осведомился он. — Нельзя обращаться непосредственно к Желтому Листу. Это неуважительно и может повлечь за собой суровое наказание.
Руиз засмеялся.
— А меня уже наказали. Поэтому я могу проявлять неуважение до тех пор, пока не сравняю счет.
— Прекрати эти глупости, — нахмурился прислужник. — Необходимо обсудить серьезные вопросы.
— Вот это точно, — согласился пленник. — Что ты можешь предложить мне в обмен на участие в вашей авантюре? Только, пожалуйста, не трать время, предлагая мне мою собственную жизнь или жизни моих спутников. Что-нибудь более ценное.
Геджас внимательно вглядывался в лицо своей госпожи.
— Желтый Лист спрашивает: почему ты так плохо к ним относишься?
Руиз не ожидал подобного вопроса, но он быстро справился с изумлением и позволил накопившейся горечи вырваться наружу.
— Почему? Хочешь, я расскажу тебе про них?
Голос его повысился до крика. Обернувшись, бывший агент убедился, что остальные наблюдают за ним, широко раскрыв глаза от изумления.
