Мохаммед Али О'Брайен знал катаклизм обвинения и импульс, который взорвет детонатор. Ну, что ж, возможно, эти обвинения можно и отклонить; надо только посмотреть, как это сделать.
— Я еще не утвердил ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА, мистер Уилкинс, — мягко произнес судья. — Вы можете дать мне прослушать запись об этих делах? Передайте на шестидесятой скорости, я перепишу их. Спасибо.
Он потянулся и отрегулировал запись. Уилкинс, клерк Суда, отвернулся от экрана. В течение полутора минут раздавался пронзительный визг. Запись заняла больше времени, чем он ожидал. Ладно…
В стакане кончился лед, и Леонард Келлог опустил в него еще несколько кусочков. Напиток стал очень холодным, и он добавил бренди. Он никогда не начинал пить так рано. Если он будет продолжать в том же духе, то опьянеет еще до обеда, но что же ему еще остался делать? Он не мог выйти с таким разукрашенным лицом. Во всяком случае, он никуда не собирался выходить.
Все были против него. Эрнст Мейлин, Рут Ортерис и даже Юан Джименз. На полицейском посту Кумбес и О'Брайен обращались с ним славно с недоразвитым ребенком, которого успокаивают в присутствии гостей, а по возвращении в Мэллори-Порт они совершенно игнорировали его. Он быстро выпил, а затем снова положил лед в стакан, Виктор Грего отправил его в отпуск, который будет продолжаться до тех пор, пока не кончится судебное разбирательство, а шефом отдела назначили Мейлина. Говорят, он не должен отвечать за отдел, который работает над доказательствами его невиновности. Ну, может, это и так; правда, это походит на первый шаг к его окончательному изгнанию из Компании.
Он плюхнулся на стул и закурил сигарету. После нескольких затяжек во рту появился нехороший привкус, и он смял ее. Ну, что ему было делать? После тот, как они обнаружили маленькую могилку, он дал понять Герду, что это значит для Компании. Юан и Рут все поняли, но Герд… А когда его вызвал Хеллоуэй и унизил, словно последнего бродягу…
А затем это отвратительное маленькое животное подошло и дернуло его за штаны. Он оттолкнул его — ну, может, и пнул — оно замахнулось на него своим острым копьем, с которым никогда не расставалось. Во всяком случае, никто, кроме сумасшедшего, не мог позволить подобную выходку какому-то животному. И он пнул его снова, а оно завизжало…
В соседней комнате зажужжал зуммер. Возможно, это Виктор. Келлог допил из стакана остатки бренди и заторопился к экрану связи.
Это был Лесли Кумбес. Лицо его ничего не выражало.
— Привет, Лесли.
— Добрый день, доктор Келлог, — в его формальном обращении прозвучал упрек. — Меня вызывал Генеральный Прокурор. Судья Пэндервис не принял ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА. Он просмотрел ваши дела и направил их на судебное разбирательство.
— Вы думаете, это серьезно?
— Да, это серьезно. Если вас признают виновным, права Компании автоматически станут недействительными. А если вас беспокоит только ваша судьба, то вас, наверное, приговорят к расстрелу, — он пожал плечами и продолжал. — Теперь я должен сказать вам, что я отвечаю за вашу защиту. В десять тридцать утра зайдите в мою контору. Думаю, к тому времени я узнаю, что они выдвигают против вас. Я буду ждать вас, доктор Келлог.
Он мог сказать и больше, но для официального визита хватило и этого. Леонард бессознательно прошел в другую комнату, сел в кресло и налил стакан бренди. Там был только маленький кусочек льда, но он не стал добавлять еще.
Они привлекают его к ответственности за убийство этого маленького животного, а Хэм О'Брайен говорил, что они не могут этот сделать. Он обещал не допустить суда. Во всяком случае, если они привлекут его и признают виновным, они выведут его и расстреляют за убийство глупого маленького животного, которое он растоптал. Он вновь услышал его крик и почувствовал отвратительную мягкость ею тельца под ногами.
Он опорожнил стакан, налил еще и выпил снова. Затем он, шатаясь и спотыкаясь, подошел к дивану и бросился на него лицом вниз, упав на подушки.
Лесли Кумбес нашел Виктора Грего в его конторе. Там же находился Ник Эммерт. Они оба поднялись, приветствуя его, и Грего сказал:
— Вы слышали?
— Да. О'Брайен сказал мне. Я связался с моим клиентом и сообщил ему. Боюсь, это слегка шокировало его.
— Зато не шокировало меня, — сказал Грего, как только они сели. Когда Хэм О'Брайен слишком уверен в чем-то, я всегда ожидаю худшее.
— Пэндервис хочет сам заняться этим делом, — сказал Эммерт. — Я всегда думал, что он благодушный человек, но что он пытается сделать сейчас? Перерезать горло Компании?
— Он не против Компании. Но и не за Компанию. Он за закон. Закон гласит, что планета, населенная разумными существами, относится к классу 4 и должна иметь колониальное управление класса 4. Он хочет выяснить, к какому классу относится Заратуштра, и применить соответствующий закон. Если эта обитаемая планета класса 4, то Компания Заратуштры действует незаконно. Прекратить беззаконие — это его работа. Закон — религия Фредерика Пэндервиса, а он ее священник. Вы никогда не увидите, чтобы священник конфликтовал с религией.
Когда он закончил, в воздухе повисла гнетущая тишина. Грего посмотрел на глобус и вдруг понял, что он хоть и гордится этой игрушкой, но настоящие драгоценности хранятся в подвалах банка. А теперь они постепенно уплывают от него. Ник Эммерт был напуган.
— Вчера вы были правы, Виктор. Лучше бы Хеллоуэй убил этого сына кугхры. Может, еще не поздно…
— Все правильно, Ник. Но уже поздно. Мы опоздали во всем. Нам остается только выиграть дело в суде. — Лесли повернулся к Грего: — Чем занимаются ваши люди?
Грего отвел взгляд от глобуса.
— Эрнст Мейлин изучает материалы о Пушистиках, смотрит отснятые фильмы и питается доказать, что они не обладают разумом. Рут Ортерис занимается тем же, только она работает по линии инстинктов и безусловных рефлексов. У нее в лаборатории находится десяток крыс, несколько собак и обезьяна. Ей помогает Генри Стенсон. Он делает ей необходимую аппаратуру и инструменты. Юан Джименз изучает умственные способности земных собак и кошек, Кхолпхов с Фрейна и черных крадунчиков с Мимира.
— А он не может провести какую-нибудь собачью или обезьянью параллель этим похоронам?
Грего ничего не сказал, только покачал головой, Эммерт что-то пробормотал себе под нос, наверное, новое ругательство.
— Не думаю, чтобы это можно было сделать. Я боюсь только одного, как бы эти Пушистики не разожгли в суде костер и не стали обсуждать заседание на языке землян.
Ник Эммерт в панике воскликнул:
— Вы полагаете, что они разумны?
— Конечно. А вы разве нет?
