Теперь Фаустаф понял, кого представляли люди Орелли, – народ на Голгофе. Это они, конечно, распяли его.
С криком ужаса Фаустаф побежал вперед, взобрался на алтарь, стараясь найти способ снять Орелли. Экс-кардинал щурился от пота, его лицо было разодрано. На голову был надет терновый венец.
Что заставило людей Орелли так поступить с ним? Это, разумеется, не было сознательным извращением христианства, не было и преднамеренным богохульством. Фаустаф знал, что разбойники Орелли достаточно религиозны, чтобы поступить так.
Нужно чем-то выдернуть гвозди.
Потом Орелли поднял голову и открыл глаза.
Фаустаф был потрясен спокойствием, которое он увидел в этих глазах. Все лицо Орелли было не просто пародией на Христа, а живым его воплощением.
Орелли мягко улыбнулся Фаустафу:
– Могу я помочь тебе, сын мой?
– Орелли? – Фаустаф больше ничего не мог произнести в этот момент. Он помолчал. – А как это случилось? – наконец спросил он.
– Это моя судьба, – ответил Орелли. – И я знал это, а они поняли, что должны так сделать. Вы видите, я должен умереть.
– Это безумие, – Фаустаф попытался вытащить один из гвоздей. – Вы не Христос… Что происходит?
– Это должно было случиться, – сказал Орелли в том же тоне. – Уходите, сын мой. Не спрашивайте об этом. Оставьте меня.
– Но ты – Орелли, грабитель, убийца и предатель. Ты… ты просто не заслуживаешь этого! Ты не вправе… – Фаустаф был атеистом, и христианство было для него просто одной из религий, но что-то в этом спектакле расстроило его. – Христос в Библии был идеей, а не человеком! – закричал он. – А ты извратил ее.
– Мы все идеи, – ответил Орелли, – собственные либо чьи-то еще. Я – идея для них, и я в то же время – идея для себя самого. То, что происходит, – правда, и это реальность, это необходимость! Не пытайтесь помочь мне. Мне не нужна ничья помощь.
Хотя он говорил сдержанно, у Фаустафа было ощущение, что Орелли говорит слишком ясно. Это позволило ему кое-что понять из того, что происходило на З-0. Этот мир не только угрожал разрушением личности – он выворачивал человека наизнанку. Внешняя личность Орелли ушла внутрь его (если не была утрачена совсем), а наружу вышла его сокровенная сущность: не дьявола, каковым он старался быть, а Христа, которым он хотел быть.
Фаустаф стал медленно отходить от креста, тогда как лицо Орелли улыбалось ему. Это не была улыбка идиота, она не была безумной – это была улыбка осуществления. Его здравомыслие и спокойствие ужаснули Фаустафа. Он отвернулся и с усилием пошел к двери.
Когда он уже собирался ее открыть, из тени арки вышла фигура и тронула его руку.
– Орелли не только умирает ради вас, – сказал Штайфломайс. – Он умирает из-за вас. Вы начали активацию. Я преклоняюсь перед вашими силами. Надеюсь, теперь вы уступите.
– Уступлю чему, Штайфломайс?
– Ритуалу. Ритуалу Активации. Каждая новая планета должна пройти через это. При нормальных условиях все население новой симуляции должно играть свои мифические роли перед ее пробуждением. “Работа перед сном и сон перед пробуждением” – как сказал один из ваших писателей. Вы, люди, время от времени бываете проницательны. Пойдемте, – Штайфломайс повел Фаустафа из собора. – Я могу показать вам больше. Спектакль начинает становиться серьезным. Я не могу гарантировать, что вы переживете его.
Теперь взошло солнце, принеся с собой яркий свет и густые тени, хотя этот мир все еще не был жизнью. Солнце было огромным, красноватого оттенка, и Фаустаф прищурился и полез в карман за солнечными очками. Он достал и надел их.
– Все это правильно, – улыбнулся Штайфломайс. – Опоясывайтесь броней и готовьтесь к интересной битве.
– Куда мы идем? – спросил профессор со смутным чувством.
– В мир. Вы увидите его обнаженным. И у каждого человека сегодня есть своя роль. Вы поражаете меня, Фаустаф… возможно, вы не сознаете этого. Вы ввергли З-0 в движение своими безответственными действиями. Я могу только надеяться, что З-0 уничтожит вас в свою очередь, хотя и не уверен в этом.
– Почему же вы не уверены? – поинтересовался профессор, мало увлекаясь этим.
– Существуют уровни, к которым даже я не готов, – ответил Штайфломайс. – Возможно, вы найдете себе роль на З-0. Тогда вы сможете сопротивляться и сохранить свою личность, ибо уже играете свою роль. Могло же быть так, что мы все недооценивали вас.
Фаустаф не понимал полностью смысла сказанного Штайфломайсом, но позволил этому человеку увести себя из собора в парк позади него.
– Знаете, теперь мало что осталось на З-1, – сказал Штайфломайс, пока они шли. – Война была очень короткой. Я думаю, что уцелело весьма незначительное количество людей.
Фаустаф знал, что Штайфломайс очень тщательно выбирал этот момент, надеясь деморализовать его. Он сдержал ощущение потери и отчаяния и попытался ответить как можно спокойнее:
– Мне кажется, этого следовало ожидать.
Штайфломайс улыбнулся:
– Вы должны радоваться, узнав, что многие люди с других симуляций доставлены на З-0. Конечно, это не акт милосердия со стороны хозяев. Просто селекция наиболее пригодных особей, чтобы заселить эту Землю.
Фаустаф промолчал. Впереди он мог разглядеть группу людей. Он всмотрелся в них сквозь деревья. Большинство из них были раздеты. Как и люди Орелли, они двигались в ритуальной манере, выражение их лиц было бессмысленным. Там находилось примерно равное число мужчин и женщин.
Штайфломайс махнул рукой:
– Они нас не увидят, мы для них невидимы, пока они в таком состоянии.
Фаустаф был заинтересован:
– Что же они делают?
– Они разрабатывают свое положение в мире. Если хотите, мы можем подойти ближе.
И Штайфломайс повел Фаустафа к этой группе.
Фаустаф чувствовал, что является очевидцем древней и примитивной церемонии. Казалось, что люди имитируют разных животных. Один человек, у которого на голове были прикреплены ветки, изображал самца оленя.
Сочетание человека, зверя и растения было многозначительным для Фаустафа, хотя он и не понимал почему. Одна из женщин нагнулась и надела шкуру львицы на голое тело. В центре группы лежала целая куча шкур животных. Некоторые из людей уже надели шкуры или маски. Они изображали медведей, волков, крыс, орлов, змей, лисиц и многих других зверей. На противоположной стороне поляны горел огонь. Вскоре все люди были одеты в шкуры или маски. Теперь в центре поляны стояла женщина. На ее плечах была собачья шкура, лицо закрывала разрисованная маска собаки. У нее были длинные черные волосы, которые выбивались сзади из-под маски и падали ей на спину. Танец вокруг нее стал более церемониальным, но темп его ускорился.
