В 90-е годы снова проявилась общая установка Голливуда на сглаживание «острых углов»: Камелот не может пасть, поскольку являет собой идеализированную Америку (с Камелотом в США традиционно связывают клан Кеннеди); из экранизаций романа Марка Твена исчезают все спорные моменты и этические проблемы эксплуатации иной культуры. Кроме того, эти годы стали временем взлета фильмов для семейного просмотра — как правило, это малобюджетные некассовые постановки. Применительно к артуровским фильмам все они однотипны: персонажи артуровской легенды преподают детям уроки чести, мужества, верности и т. д. Таковы канадский фильм «Дети Круглого стола» (режиссер Роберт Тиннелл, 1995) и «Парнишка при дворе короля Артура» (режиссер Майкл Готтлиб, 1995). Не обошлось без вездесущей малолетней звезды Кирана Калкина, который снялся в главной роли смертельно-больного Кевина в фильме Питера Челсома «Могущественный» (1998). Также стоит отметить нагнетание в детских фильмах бездумного насилия: к примеру, в полнометражном мультфильме «В поисках Камелота» (режиссер Фредерик дю Шо, 1998) то и дело кого-то увечат или убивают, — вот уж поистине удачная попытка осовременить легенду средствами Диснейленда и «Ну, погоди!».
В 90-е годы появилось также два телевизионных минисериала. «Мерлин из Хрустального грота» (режиссер Пол Хант, 1992; в русском варианте «Великий Мерлин», экранизация для ВВС тетралогии Мэри Стюарт) — бесконечно затянутая история о борьбе добра и зла, язычества и христианства, и т. д. и т. п.; но, по сути, нудная любовная мыльная опера. И «Мерлин, магия начинается» (режиссер Джейсон Коннери, 1998), также мало заинтересовавший зрителей.
Зато новый век порадовал любителей «артурианы» очередным фильмом для семейного просмотра «Мерлин: Возвращение» (режиссеры Элизабет и Пол Мэттьюс, 2000): четырнадцатилетний герой втянут в борьбу между вернувшимся из небытия Мордредом и пробудившимися от векового сна Артуром и его рыцарями. А также роскошным минисериалом «Туманы Авалона» (2001) по одноименному роману Мэрион Зиммель Брэдли, основу сюжета которого составляет конфликт язычества и христианства, затягивающий «могущественных и прекрасных героинь». Самое замечательное в сериале — операторская работа и спецэффекты сиэтлской Pinnacle Studios. К примеру, для создания тумана в последних сериях применена компьютерная анимация, для которой специально писали программное обеспечение.
Ситуация 90-х с их бесчисленными «янками» и детскими фильмами, похоже, может измениться. К лету 2003-го нам сулят крупнобюджетную историческую драму от создателей «Гладиатора» и «Амистида» (сценарист Дэвид Фрэнзони) и «Перл Харбора» (режисер Майкл Бей). Продюсер Джерри Буркхеймер обещает непривычный подход: больше истории, меньше мифа. Никаких драконов, волшебников и рыцарей в сияющих доспехах — Англия темных веков, политические игры и военные стычки в борьбе за власть. Артур должен предстать героическим вождем, собирающим свой народ на борьбу с силами тирании. Посмотрим…
Анна КОМАРИНЕЦ
Иллюстрация Андрея БАЛДИНА
Что это там, под деревьями? Словно кто-то перебегает от ствола к стволу. Или это ветер гоняет тени? Нет ветра. Тяжелые от снега сосновые лапы нависают над тропой…
Вот, опять! Да что там такое?!
Спокойно. Собака какая-нибудь роется в сугробе. И пусть себе роется. А я иду по тропинке. И впереди уже проступают огни. Там — улица, толпа народу, машины, витрины, море света… Только бы выбраться к свету!
Надо было идти в обход, вдоль дороги. Черт меня дернул соваться в этот лес с его тенями!
Оно всегда нападает из тени.
Из самого темного угла.
Странно, а ведь там совсем не было темных углов. Был белый песок, на который больно смотреть. Он слепил так, как никогда не ослепит этот снег под холодным желтеньким нашим солнцем. Там было другое солнце — пепельно-белое, больное, поливающее голую землю жаром прямо из зенита. И только одна узкая изломанная щель у подножия стены ухитрилась сохранить полоску тени — такую же узкую и изломанную.
Оттуда Оно и выползло. И убило Фаину.
Зря я об этом сейчас. Дело прошлое, и ничего уже не исправить. Мало ли кого Оно убило с тех пор? Просто Фаина была первой, потому и запомнилась. Собственно, я помню только свой испуг, оглушительный, долго не проходивший ужас. Никакой картинки в памяти не осталось. Потому что выглядит это всегда одинаково…
Нет, что-то там все-таки есть, за сугробами. И это не собака. Не стоит себя обманывать. Оно снова появилось, Оно упорно следует за мной и высматривает себе добычу.
Нашу добычу.
Потому что убивает Оно только в моем присутствии, только у меня на глазах. Словно пытается сделать мне приятное.
Но я не хочу! Не желаю, чтобы из-за меня кто-то умирал! Уехать! Срочно убраться куда-нибудь к черту на кулички, чтобы не видеть ни одного человека. Чтобы этой сволочи некого было убивать!
Хоть это ужасно красиво…
Альберт Витальевич Щедринский дернул за черный шарик. Бачок всхлипнул и залился весенним журчанием в невыносимом мажоре. Альберт Витальевич торопливо, пока не кончились завывания воды, разворачивал хрустящий целлофан. Руки дрожали.
— Нашел во что фасовать! — шептали губы в унисон с посвистом затихающего бачка.
Целлофан раскрылся, но порошок, расползшийся по мятым складкам, был по-прежнему недоступен.
— Чтоб у тебя руки-ноги отсохли! — обиженно хныкал Щедринский, дрожа от нетерпения и страха.
Ему казалось, что невесомый лист вдруг вспорхнет с ладони и улетит, втянутый в ненасытную ноздрю унитаза. Левая рука прокралась во внутренний карман серебристого концертного блейзера и вытянула зеркальце. Некоторое время Альберт Витальевич бессильно смотрел на трепещущий лист целлофана и зеркальце, в котором мелькали огненные зигзаги. Лампочка никак не хотела замереть под потолком и отразиться в зеркальце как следует.
— Нет, не могу, — простонал Щедринский, — просыплю!
Он медленно, боясь вздохнуть, повернулся и с тоской посмотрел на шпингалет. В одной руке зеркальце, в другой — драгоценный лепесток целлофана. А чем же дверь открывать? Альберт Витальевич попытался сдвинуть шпингалет углом зеркальца. Дверь кабинки неожиданно распахнулась, едва не смахнув порывом ветра весь порошок. Зеркальце грянулось о кафельный пол и отразило вместо одной лампочки целый десяток. Щедринский сунул порезанный палец в рот.
— Руки! Руки беречь! — неразборчиво крикнул он неизвестно кому.
