— Долой! Сгинь!
— Дорогой враг, сгину и я; но я сгину, как человек, стоя на ногах, изрыгая проклятья умирающему солнцу, а не как хилое растение, погибающее от первого удара мороза. И я умру, вознося хулу имени этого Великого Круга, Господу Богу, потому что этот Круг всегда возвращается в то же самое место, не имаши в основе замысла своего ни тени грусти, ни толики греха, ни капли сострадания.
— Еретик! Богохульник!
Фреда вдруг заметила, что, бросая слова, собравшиеся делали резкие движения плечами, ложные выпады головами, извивались всем телом, словно болельщики во время боксерского боя на приз.
— Многоуважаемые ходатаи, — он повернулся к афинянам. — Вы получили благодарность Президента. Примите теперь и мое маленькое к ней добавление. Голливудской звезде, у которой спереди больше, чем сверху, здравствуй и прощай. Подкрашенному под платину яйцеголовому, здравствуй и прощай. Честолюбцу из второсортной психушки, здравствуй и прощай. Дай вам Бог не очень спокойного полета назад к вашим давно не поливавшимся гераням!
Фреда была потрясена грубостью его слов, произнесенных с такой злобой и такой ядовитой точностью, но толпа притихла и ждала. Пока сенатор делал второй глоток своего напитка, она слышала вокруг себя только звуки сдерживаемого дыхания. Хейбёрн назвал только троих афинян, и она тоже склонилась вперед в напряженном ожидании.
— А вы, о антенноголовый Дедал, главный подстрекатель, боюсь, ваши вестники-Икары слишком близко подлетели к этому солнцу…
— Сукин сын! — завопил кто-то, и аудитория прыснула смехом.
— В построенных вами крыльях отказала система охлаждения. Ваш Икар еще раз шлепнулся на задницу. Возвращайтесь, о кукловод, в вашу Санта-Барбару для новых репетиций с вашими марионетками под музыку шарманки. Вам еще раз выпали всего два глаза. Ваша игра проиграна. На Флоре не будет этих ваших азартных игр в кости.
Он снова сделал глоток, не отрывая немигающего взгляда от Клейборга. Когда он заговорил, казалось, теперь перед ходатаями выступает ходатай.
— Клейборг, я просил вас прежде и прошу вас опять — бросьте игру по правилам! Когда гаснут самые далекие звезды и гибнут самые дальние планеты, когда рушатся великие галактики, дайте нам выход на старт нового цикла. Вы знаете этот путь, он открыт перед вами. Идите по нему! Разорвите Великий Круг и дайте нам возможность заново создать его по нашему собственному проекту. Обманите Господа Бога! Обманите Великого Обманщика!
Ядовитая идея захватила публику, которая начала скандировать:
— Обмани, Клейборг, обмани! Обмани, Клейборг, обмани!
Ганс встал и поднял руку, прося тишины.
— Леди и джентльмены, у меня нет ораторского дара сенатора, поэтому я не стану разглагольствовать перед вами. Позвольте мне сказать просто: есть некое божество, которое устанавливает предел любым формам нашего существования… Войне действительно нет морального эквивалента. Но нет и подобного войне эквивалента морали. Чтобы обмануть Господа Бога, чтобы направить эволюцию по кругу короткого замыкания, потребовалось бы долгое путешествие, а кого бы мы послали в такое путешествие? Нашего губошлепа-сенатора из Северной Дакоты?
Клейборг подождал, пока не замерли крики «Нет! Нет!»
— Он согласился бы на такое путешествие, приняв это как взятку за сотрудничество.
— Дайте нам всем спокойно умереть, — крикнул кто-то.
Клейборг поднял руку.
— Итак, вы понимаете, что выбор был бы трудным. За свою жизнь я встречал не многих, кого послал бы за пределы конца Света. Эта леди, так вульгарно оклеветанная джентльменом из Северной Дакоты, — он положил руку на голову Фреды, и она почувствовала себя так, будто получала благословение, хотя это чувство было чисто интуитивным, потому что прежде ей никогда не приходилось получать благословений, — одна из немногих, кого я мог бы выбрать для такого путешествия. По тем сведениям, которыми я располагаю лично, могу свидетельствовать, что сверху у нее больше, чем спереди.
Это заявление она подвергнет всестороннему рассмотрению, подумала Фреда, когда Ганс убрал руку и продолжал:
— Но я исповедую закон морали и не могу мошенничать. Нам заданы циклы творения, и мы будем работать в пределах этих циклов. Мы будем наносить поражения Господу Богу в его собственной игре, действуя по Его правилам, но побеждать Его мы будем как люди, чтобы воссоединиться с ним в человеческом облике. Вопреки предложению сенатора, я не собираюсь играть роль Люцифера под одобрительные выкрики толпы. Я не соглашусь на роль Повелителя Тьмы и по сенаторскому назначению. И я не стану Вельзевулом, вызванным для того, чтобы изгнать этого, стоящего перед вами Сатану.
Он сделал короткую паузу для одобрительных аплодисментов.
— Коль скоро мы поднимаем оружие против Господа Бога, не может быть ни победы, ни поражения, не будет и конца этой войне. Нет, я не предлагаю молчаливую покорность судьбе. Лично я настроен воинственно. Я не сложу оружие и не позволю моему мечу спать в моей руке, пока мы не построим наш Новый Иерусалим; но, во славу Господа Бога, джентльмены, мы построим Его Город руками смертных… Благодарю вас.
Воцарилась благоговейная тишина. Больше не о чем было говорить, и толпа потянулась вон из зала. Фреда заметила, что большинство мужчин обильно вспотели.
Беркли и Гейнор сразу же покинули зал, но Фреда задержалась подле Ганса, принимая рукопожатия и похлопывания по плечу единомышленников, тогда как противники шли поздравлять Хейбёрна. По ее мнению, Клейборг определенно вышел, победителем из этого столкновения Она не вполне понимала, в чем состояла его суть, но столкновение определенно произвело потрясающее впечатление. Когда она увела наконец Ганса от сгрудившихся вокруг него людей и они шли к стоянке такси, она спросила его об этом.
— О, — сказал он, подводя итог случившемуся, — Хейбёрн просто провоцировал некий моральный эквивалент уличных беспорядков. Толпе нужны ее хлеб и зрелища Хейбёрн прожженный риторик, и он знал, что за ходатайством о Флоре стою я, да он понял бы это, будь я во время слушаний даже в Южной Африке… Мне понравилось, что он повесил на Чарли ярлык «подкрашенного яйцеголового».. Меня, конечно, огорчило, что вы оказались втянутой в это дело. Следовало бы догадаться, что Гейнор что-то замышляет, когда я встретил вас в Бейкерсфильде, но, черт побери, меня не беспокоят ничьи тайные замыслы, кроме моих собственных.
Он подержал для нее дверь такси, и как только он сел рядом с ней, она спросила:
— Что это за дискуссия о том, чтобы обмануть Господа Бога и разорвать Круг?
