— Опять фосфоресценция, — крикнул я ему, — не стоит торопиться! Присаживайтесь и будьте как дома.
Он пробормотал что-то по поводу постигшей нас неудачи, а я все продолжал сшибать грибные макушки и сбрасывать их в расщелину.
— Я думал, что это дневной свет, — проговорил Кейвор.
— Дневной свет! — воскликнул я. — Утренняя заря, закат Солнца, облака, хмурое небо. Увидим ли мы все это когда-нибудь?
Говоря это, я вдруг представил себе наш земной мир, да так отчетливо и ярко, словно задний план какой-нибудь старой итальянской картины.
— Изменчивые небеса, изменчивое море, зеленые холмы и рощи, солнечные города и деревни! Вспомните, Кейвор, как блестят мокрые крыши при закате. Вспомните, как пламенеют от Солнца окна!
Он не отвечал.
— А мы тут пресмыкаемся в этом диком мире. Что это за мир, с чернильным морем, запрятанным в мрачной бездне, а на поверхности — то дневной зной, то мертвящая тишина ночи! И эти существа, которые гонятся за нами, покрытые чешуей люди-насекомые — порождение кошмара! Впрочем, они правы! Зачем мы явились сюда давить их и разрушать их мир? Теперь, видно, уже вся планета знает о нашем прибытии, и все пустились в погоню. Каждую минуту мы можем услышать их писк или гонг. Что нам делать? Куда скрыться? Я чувствую себя так уютно, как на пороховой бочке.
— Это вы виноваты, — сказал Кейвор.
— Как так? — удивился я.
— Я уже составил план.
— Провались они, ваши планы.
— Если бы вы не сопротивлялись…
— Под их копьями?
— Ну да. Они бы нас перетащили.
— Через мост?
— Да. Перенесли же они нас в глубь планеты.
— Пусть бы лучше муха волокла меня по потолку.
— Господи! Что вы говорите!
Я снова занялся истреблением грибов. И вдруг сделал открытие, которое поразило меня.
— Кейвор, цепи-то наши из золота!
Кейвор сидел, задумавшись, обхватив голову руками. Он медленно повернулся и равнодушно поглядел на меня. Потом, когда я повторил свои слова, так же равнодушно посмотрел на цепь, обмотанную вокруг его правой руки.
— Да, — сказал он, — действительно золото.
Но это мало интересовало его, и, отвлекшись на минуту, он снова погрузился в свои размышления. А я тоже молчал, пораженный, что только теперь заметил это, но потом понял, что при голубоватом свете металл казался совсем бесцветным. Неожиданное открытие дало новое направление моим мыслям, которые унесли меня далеко. Я забыл, что еще недавно упрекал Кейвора за наш полет на Луну. Золото…
Кейвор первый прервал молчание.
— Мне кажется, — сказал он, — у нас есть два выхода.
— Какие?
— Либо попытаться проложить себе дорогу на поверхность, пробиться силой, если понадобится, и продолжать поиски тара до тех пор, пока мы не найдем его, или пока холод нескончаемой ночи не прекратит наше существование, либо…
Он остановился.
— Продолжайте, — подстрекнул я его, хотя знал, что он скажет.
— Или попытаться еще раз установить добрые отношения и взаимопонимание с обитателями Луны.
— Что касается меня, то я предпочитаю первый выход.
— Я не уверен в этом.
— А я уверен.
— Видите ли, — пояснил Кейвор, — по-моему, вообще нельзя судить о селенитах по тем экземплярам, которых нам пришлось увидеть. Центральная часть их мира, цивилизованная часть, находится внизу, в глубинах около моря. Та часть Луны, где мы находимся, — только окраина, район пастбищ. Таково мое мнение. И селениты, которых мы видели, выполняют роль пастухов и машинистов. Они пользуются копьями, очевидно, для погони скота. Недостаток сообразительности — они думали, что мы можем делать то же, что и они, — несомненная грубость, — все это подтверждает мои предположения. Но если бы мы потерпели…
— Ни один из нас не может вынести перехода по шестидюймовой доске через бездонную пропасть.
— Верно, — согласился Кейвор, — но…
— Я не согласен, — отрезал я.
— Предположим, — продолжал убеждать меня Кейвор, — что нам удастся забраться в какой-нибудь уголок, где мы в состоянии будем защищаться. Если мы продержимся с неделю или около того, то, наверное, весть о нашем появлении дойдет в более населенную часть Луны, до более образованных селенитов.
— Если таковые есть.
— Несомненно. Иначе откуда взялись бы эти огромные машины?
— Возможно, но нам от этого будет только хуже.
— Мы могли бы начертить надписи на стенах.
— А почему вы думаете, что их глаза способны увидеть эти надписи?
— Тогда мы высечем на стенах буквы.
— Это, конечно, возможно.
Мысли мои направились в другую сторону.
— Во всяком случае, — сказал я, — вы же не думаете, что селениты умней людей?
— Они знают гораздо больше нас или по крайней мере множество неизвестных нам вещей.
— Да, но… — Я на минуту запнулся. — Думаю, вы согласитесь со мной, Кейвор, что вы человек исключительный.
— Как так?
— Вы человек одинокий, то есть были таким… Вы не женаты?
— Никогда и не собирался. Но почему…
— Вы никогда не мечтали разбогатеть?
— Нет, никогда.
— Вы стремились только к знанию?
— Так что же? Вполне понятная любознательность…
— Это вы так думаете. В том-то и дело. Вы считаете, что все люди жаждут только знаний. Помню, когда я спросил, к чему вам все эти исследования, вы отвечали, что хотели бы стать академиком, хотели бы приготовить вещество, называемое «кейворитом», и тому подобное. Вы отлично знаете, что работали вовсе не ради этого. Но мой вопрос захватил вас врасплох, и вы чувствовали, что надо указать какую-нибудь достаточно основательную и вескую причину. На самом же деле вы производили все изыскания, потому что просто не могли не делать этого. Это ваш пунктик…
— Может быть…
— Вряд ли среди миллиона людей найдется хоть один, подобный вам. Большинство мечтает, разумеется, и о разных вещах, но очень немногие жаждут знаний ради самого знания. И я не из их числа, уверяю вас. Селениты, по-видимому, подвижные, деятельные существа, но почему вы думаете, что даже самые интеллигентные из них интересуются нами или нашим миром? Они, наверное, и не подозревают о его существовании. Ведь они никогда не выходят по ночам на поверхность, — они замерзли бы, если бы вышли. Они, вероятно, не видали ни одного небесного светила, кроме яркого, жгучего Солнца. Откуда они могут знать, что существует другой мир, да и какое им дело до другого мира? А если им и случалось видеть звезды или серп Земли, то что ж из этого? Зачем им, живущим в недрах планеты, наблюдать за светилами? Ведь и люди не стали бы делать подобных наблюдений, если бы это не понадобилось им для определения времен года или для мореплавания. А зачем это лунным жителям?
