— Где мое барахло?
— Да вот же!
— Почему вызывают нас, а не бригаду из «Мемориала» или «Святого Августина»? Он что, из наших пациентов?
— Нет, но с места аварии позвонил полицейский, сказал, что пострадавший желает иметь дело именно с нами. Ну, я и согласился. Хотя фамилия Ковен в нашем списке не значится.
Грэнвилл замирает:
— Ковен?
— А что? Твой приятель?
— Нет. Но, похоже, он из моего кошмара.
— Издеваешься?
— Если бы! Клянусь, та золотая рыбка предостерегала насчет какого-то Ковена и честила его на все корки.
— И этот малый решил сделать твой дурацкий сон явью и ради этого даже подставился под грузовик?! Да я просто фамилию вслух произнес, когда принимал вызов, а ты услышал. — Гарднер отворяет дверь и подталкивает Грэнвилла в проем: — Давай иди уже… Флоренс Найтингейл[148]. Может, еще успеешь спросить у мистера Ковена, что его заставило выскочить из твоего кошмара прямо под машину.
В гараже было темно и тихо, эхо от стука каблуков Грэнвилла перекрывало урчание движка «скорой». Водитель Эдди хмуро посмотрел на подбежавшего интерна.
— Поторапливайтесь, док, поторапливайтесь. Я уже целых пять минут жду. За пять минут Новый Завет написать можно.
— Извини, Эдди, задержался.
Двигатель взревел, машина рванула с места. Эдди развернулся в профиль, в таком ракурсе казалось, что его лицо вырубили топором, и завел дорожный разговор:
— И что же вас задержало, можно поинтересоваться?
— Сон.
— Да ну, док!
— Честное скаутское.
— Поди, опять эфира нанюхались, — поцокал языком Эдди, — Стыдно, док. Почему вы сами не практикуете того, что проповедуете?
Улицы уже заполнились утренним потоком машин. Эдди врубил сирену и повысил голос до пригодного для беседы рева.
— Так вроде вы, доктора-медики, книжки написали специальные, чтобы людям ничего не снилось. Психоанализ и все такое. Супротив своей профессии идете, нет?
— Эдди, а у тебя сны бывают?
— Каждую ночь.
— Что-нибудь реальное снится?
— Да сколько угодно.
— Такое, что и не скажешь, на самом деле это было или нет?
— Док, да кто же знает, что было на самом деле? — Эдди рывком вписал тяжелую «скорую» в поворот, и она ловко засновала между другими машинами, пробираясь к пересечению с Гроув.
— О господи! — воскликнул шофер. — Прямо красный ковер.
На перекрестке улиц косо замер грузовик, вокруг переднего бампера — алая лужа. Вокруг полукругом толпились зеваки, их раздраженно увещевал субтильный человек с нездоровым цветом лица и редеющей шевелюрой:
— Проходите, не задерживайтесь! Вам тут не театр. Неужели с утра заняться нечем? Острых ощущений захотелось? Шли бы лучше завтракать…
Грэнвилл, помахивая чемоданом, как дубинкой, проложил себе путь в толпе.
— Я доктор Грэнвилл из окружной больницы. Кто тут старший?
Субтильный посмотрел на него мутными голубыми глазами.
— Я, док. Детектив Симмонс. Когда это случилось, я проезжал мимо… ну и занялся. А это ваш пациент, вернее, то, что от него осталось.
Грэнвилл опустился на колени рядом с пострадавшим. На прижатом к асфальту лице застыла странная улыбка. Черные волосы тронуты сединой. В облике — нечто напоминающее о распутном цезаре. На теле живого места нет.
Врач глянул на полицейского:
— Почему он ухмыляется? Как будто сбылась единственная мечта в его жизни — попасть под машину. Мне нужно время, чтобы написать заключение, часа два.
— Его фамилия Ковен. Сидни А. В бумажнике есть визитка с адресом: Саут-стрит, девятьсот десять.
— Ковен… ну конечно, — прошептал Грэнвилл. И произнес громко: — Я этому Сидни А. ничем помочь не могу. Классическая смерть до прибытия. В лепешку расшибся и радуется. Водителя будете задерживать?
Вопрос явно поставил Симмонса в тупик.
— Даже не знаю… Послушайте, что он говорит, это интересно. — Детектив повернулся и позвал: — Кейси! Идите сюда.
От толпы перед кабиной грузовика отделился и засеменил к ним неуклюжий мужчина с широкой лысиной и испуганными глазами.
— Капитан, я же рассказал все как было. Да справьтесь у моего начальства, я триста сорок семь тысяч миль без аварий намотал…
— Хватит, — рявкнул Симмонс, — вы не в суде.
— Ну так чего вы от меня тогда хотите, капитан?
— Сержант.
— Хорошо, сержант так сержант.
— Расскажите доктору о случившемся.
Взгляд Кейси боязливо обогнул «красный ковер» на асфальте и сосредоточился на Грэнвилле.
— Док, клянусь, я триста сорок семь тысяч миль…
— Говорите по существу.
— Ага. Так вот, еду я по Брод, груз — пятьсот галлонов молока высшего сорта, сливок два бака по пятьдесят…
— Давайте без лишних подробностей.
— Ладно, ладно. — Кейси глубоко вздохнул. — Так вот, я и говорю: еду по Брод, скорость примерно сороковник и замечаю вдруг этого парня. На моей стороне топает, справа по тротуару. Представляете?
Грэнвилл закрыл чемоданчик и встал.
— Ковен?
— Покойник.
— Док говорит, его имя Ковен, — вмешался Симмонс. — Продолжайте.
— И этот Ковен мне машет, чтобы я остановился. На вид — типичный чиновник, запросто может оказаться проверяющим из налоговой. Принимаю к тротуару и торможу и только собираюсь сказать все, что о нем думаю, как вдруг — бац!
— Бац?
— Он ныряет прямо под колеса!
Грэнвилл озадаченно посмотрел на водителя и обратился к Симмонсу:
— Это правда?
— Сержант, да подтвердите же! — дернулся Кейси.
— Точно, — кивнул Симмонс. — Есть свидетели.
— Выходит, суицид?
— Не похоже, — проворчал водитель — Бедолага здорово смахивал на психа.
— То есть?
— Перед тем как нырнуть под колеса, он крикнул какую-то чушь.
— А поконкретнее?
— Что-то астрономическое.
— Астрономическое?
— Типа, звезды до него не доберутся.
— Звезды?
— Ага.
Грэнвилл не удержался от соблазна продекламировать:
— Ты мигай, звезда ночная, где ты, кто ты — я не знаю[149].
После чего нарочно уронил чемоданчик и, пряча лицо, нагнулся его подобрать, — он почувствовал, что краснеет как мальчишка.
— Доктор, позвольте спросить, — обратился к нему Симмонс, — это похоже на помешательство?
— Не знаю. — Грэнвилл изобразил на лице ухмылку, — На первый взгляд — да, но есть сомнения. Возможно, душевнобольной по фамилии Ковен проходит по моему ведомству, а не по вашему.
Так они и расстались — в некотором замешательстве.
В половине третьего Грэнвилл наконец отловил Гарднера в переполненном людьми коридоре у родильного отделения. Рыжеволосый интерн с ловкостью циркового артиста тащил шесть колб Эрленмейера. Ланч он пропустил и по этой причине был сильно не в духе.
