— Я его звала.
Отец Геры мерно шагал по ковру, и Крони считал шаги.
— Ты хорошо выглядишь.
Крони непонятно было, осуждает он ее за это или радуется, что дочери лучше. Скорее всего, он просто отмечал этот факт, как отмечал перегоревшую лампу или сломанный лифт. Равнодушно, хоть и с некоторым раздражением, которому не позволял вылиться наружу.
— Отец, зачем ты пришел? Мне стало хуже, и я хочу лечь…
— Ты права. Мне тоже надо спешить. Какие бы ни были между нами размолвки в прошлом, ты — моя дочь и я твой отец. И надеюсь, что могу тебе доверять.
— Я тебе тоже доверяла, но ты предал меня.
— Я бы его не спас, зато погубил бы себя. Когда мы решаем в качестве примера остальным наказать кого-то, пути назад нет.
И окончательность последних слов ставила точку на прошлом. Господин Спел не намеревался к нему возвращаться.
— Полагаю, что скоро могут произойти неожиданные перемены.
— Я тоже так думаю, — сказала Гера.
— Ты? Тебе что-нибудь сказал брат?
— У меня предчувствие.
— Больных людей иногда посещают оправданные предчувствия, — серьезно сказал господин Спел. — Это свидетельствует о том, что они ближе к богу Реду, чем мы, здоровые.
— Но мое предчувствие говорит о Городе Наверху.
— Что? — отец не понял.
— Оно говорит о том, что пришло время уйти отсюда наверх.
— У тебя начинается бред. Ты же знаешь, что наверху нельзя жить. Мои опасения куда более реальны. Сегодня ранним утром состоялся Совет директоров. Его созвал Мекиль, хотя он не имеет права это делать. На совете он сказал, что внизу возникла опасность для всего города. Бунтовщики нашли склад с оружием, и в интересах города он потребовал контроля над рудниками, фабриками и станцией, контроля над жизнью всех. Включая директоров. Ты не удивлена?
— Нет, я же знаю Мокрицу.
— Я тоже знаю его, — сказал Спел. — И знаю, что его сказка о бунтовщиках рассчитана на то, чтобы испугать стариков, которых в совете большинство, и изолировать людей энергичных и влиятельных, тех, кто стоит на его пути, — меня, Калгара и некоторых других. И я боюсь. Потому что, если он добьется полной власти, мое будущее под угрозой.
— И ты пришел для того, чтобы рассказать мне об этом?
— И попросить твоей помощи. Есть еще одна вещь, до которой Мокрица хочет добраться.
— Я знаю.
— Тем лучше. Мокрица будет искать наши фамильные драгоценности. Он будет искать их у меня. Но он не знает о нише за твоей кроватью. Сегодня ночью, когда ты спала, я спрятал туда шкатулку. Я не хотел говорить тебе об этом. Но потом подумал, что придут ищейки Мокрицы и спросят, нет ли укромного места в твоих покоях. И ты, думая, что ниша пуста, покажешь ее. И тогда все погибнет.
Гера почему-то коротко засмеялась.
— Ты чего?
— Я бы им ничего не сказала. Там лежит прядь волос матери. И письмо от Леменя.
— Да? Я не заметил.
— У меня тоже просьба к тебе, отец. Когда я умру, положи эти вещи мне на грудь. Прядь и письмо. Пусть они сгорят вместе со мной.
— Я обещаю, — сказал господин Спел. — Если я не умру раньше.
— Нет, ты не умрешь.
— Я тоже так думаю, — сказал отец, не стараясь быть деликатным.
— Мы еще посмотрим, — подумал вслух Крони.
Он забыл о том, что лишь портьера отделяет его от той комнаты. И услышал грохот, рычание в соседней гостиной, словно дикий зверь бросился в его сторону. Крони отпрянул, прижался к стене.
Портьеры взметнулись, будто под порывом бури, низенький и очень толстый человек возник перед Крони. И удивительно было, что Крони увидел его не сразу, — он смотрел выше, туда, где, по его расчетам, должна была находиться голова человека, обладающего столь высоким титулом и таким глубоким голосом.
— Не стреляй! — Гера бросилась к трубарю, заслоняя его.
— Отойди! Ты всегда была развратницей, а теперь твоя похоть погубит нас всех!
— Господин Спел! — крикнул Крони. — Мне плевать на ваши драгоценности!
Ответом была пуля, пробившая портьеру и разбившая что-то в соседней комнате.
Анита, увидев черный зрачок пистолета, закрыла лицо руками. Остальные молчали. Любое слово, любой звук могли сбить с толку Крони, оказаться для него гибельными.
Но Крони спасла Гера. В тот момент, когда раздался выстрел и господин Спел замер, сам пораженный грохотом старого пистолета, она ударила его по руке, и следующий выстрел пришелся в потолок. Рухнула штукатурка. Белый туман окутал комнату.
Крони бросился на директора. Тугая кисть поддалась под нажимом, и пистолет выпал.
— На помощь! — крикнул Спел и закашлялся от пыли. Он бился, как огромный откормленный ребенок.
— Ударь его! — закричала вдруг Гера высоким, чужим голосом. — Ударь его! Пусть замолчит. Он хочет, чтобы прибежал Мокрица.
Но Крони не мог заставить себя ударить жирный и скользкий шар, который почему-то был отцом этой девушки, и не мог понять, откуда в Гере столь яростная ненависть к господину Спелу. А эта ненависть копилась давно, и в ней Гера не могла признаться даже самой себе. Сейчас она поднялась против отца, потому что он, лишивший ее столького, хотел убить последнюю ее надежду.
Вдруг господин Спел сдался. Он обвис на руках Крони, будто мешок с чем-то мягким и теплым.
— Плохо мне, — простонал он. — Больно. Сердце болит…
— Не верь ему, Крони, — сказала Гера.
Глаза ее были большими и горячими.
Крони подтащил Спела к дивану в гостиной, тот упал на диван, и его затылок глухо стукнулся о стену.
— Дай воды, — стонал он. — Я умру. Я обязательно умру…
Он очень боялся умереть — самый богатый человек в крысиной норе.
— Лежите спокойно, — сказал Крони и передал пистолет Гере. — Только не вздумай стрелять.
— Отнимите у нее, — молил Спел. — Отнимите. Она меня ненавидит!
— Он убил мою мать, он убил Леменя, он хотел убить тебя, — голос Геры был ровным и глухим.
— Отними, в самом деле натворит чего-нибудь, — услышал Крони голос Круминьша.
— Верни пистолет, — сказал Крони.
И Гера подчинилась. Она протянула пистолет на раскрытой ладони. И как только Крони взял его, ладонь бессильно упала.
— Спасибо, господин, — сказал Спел. — Спасибо.
Может быть, появление Спела было удачей. Возникла возможность поговорить с одним из хозяев подземелья, когда тот напуган Мокрицей.
Крони сел в кресло и положил пистолет на колени.
— Я не причиню вам вреда, — сказал он. — Но должен сказать, что я вам не доверяю.
И вдруг Спел усмехнулся. Поняв, что его не убьют, он сразу ожил.
— Неудивительно, — сказал Спел. — Ваше счастье, что я давно не стрелял. Что вы мне можете предложить?
