останками Алесь обещал разобраться чуть позже, добычу немедленно положил на край ямы.
— Неожиданно. Когда мы с Генрихом опустились, с нами был только этот кофр. В нём — список Полоцкой летописи и ещё с десяток исторических документов, в том числе — непонятным письмом, вроде рунного. Точно не кириллица. Про сундук ничего не знаю.
При сообщении о Полоцкой летописи у Алеся буквально задрожали руки.
— Тогда не буду вскрывать прямо сейчас! Лучше — на специальном оборудовании, возможно — в вакууме… Глеб Сергеевич! Наука перед вами — в неоплатном долгу!
— Лучше отдайте долг вдове Кирилла. Именно вдове. Хоть я с ним разговаривал буквально десять минут назад, он умер лет триста тому. Не удивлюсь, если сундук — его последний привет нам.
— Факинг щит… — Бронштейн стянул шапку с рыжей головы.
Похоже, потеря человека из его персонала огорчила исследователя гораздо больше, чем обрадовал научный успех. Он подхватил кофр, Глеб с Алесем — сундук, и троица отправилась к главному корпусу, сообщить Генриху, что плод их усилий пролежал до современности без проблем.
Вопреки его опасениям, что их пару будут кидать в прошлое непрерывно, ничего подобного не произошло. До конца февраля писали отчёты и подвергались самым детальным расспросам: что видели, что слышали, как всё это происходило. Счастье ещё, что к «Веспасию» был допущен чрезвычайно узкий круг белорусских и российских учёных, на экспериментах по-прежнему стоял гриф наивысшей секретности. Страшно представить, если бы правда вышла наружу, сюда бы нахлынула бы такая толпа журналистов! Портал в прошлое затмил бы в новостных лентах и события в Украине, и в Секторе Газа, и… даже сложно себе это вообразить… следующие президентские выборы в США.
Обе капсулы времени раскрыли с величайшими предосторожностями. Сохранность порадовала. А отправленное Мазуровым превзошло даже самые смелые ожидания.
Сверху, над стопкой бумаг, лежали два письма, исполненных на средневековой жёлтой бумаге и гусиным пером, но на современном русском языке.
Первое было адресовано жене. Кирилл не мог не понимать, что его будут держать чужие руки и читать чужие глаза. Что древняя бумага и непривычный вид чернил вызовут у неё массу вопросов. Тем не менее, не скрывал чувств.
'Моя дорогая Ангелина! Прости, но когда ты будешь читать эти строки, я уже буду мёртв, и ты даже не узнаешь, где покоятся мои останки. Не надо узнавать.
Я хочу лишь сказать, что очень люблю тебя и Гришку. Если о чём-то жалею в жизни, то только о двух вещах: что не смог уделить вам столько времени, сколько хотел бы, и что добровольно согласился на задание, разлучившее нас навсегда'.
Дальше шли воспоминания о самых радостных днях и событиях, как познакомились, как готовились к свадьбе, как ждали рождения Гриши и ощутили невероятный восторг от его появления на свет. И после тоже были счастливы, несмотря на все трудности, верили, что время пройдёт и всё образуется…
А время раскидало их на триста семьдесят лет.
Там же лежало драгоценное ожерелье. С учётом исторической ценности — не менее чем на сотню тысяч долларов. Достаточно, чтоб Ангелина с сыном ни в чём себе не отказывала в ближайшие годы. Конечно, если ожерелье дойдёт до неё.
Письмо коллегам было выдержано в форме рапорта и содержало перечень исторических документов (часть — в подлинниках, часть — в копиях XVII века), да таких, что любой историк, не жалея, отдал бы десять лет жизни за право глянуть в них одним глазком.
Правда, Кирилл отдал всю оставшуюся жизнь без остатка.
Там были Витебская, Туровская и Смоленская летописи и несколько текстов, схожих с добытыми в Полоцке. Лейтенант предполагал, что это — подобие рунного письма, древнейшей формы письменности славян до крещения Руси и появления знакомого нам алфавита. Расшифровка, естественно, ему оказалась не по силам, пусть напрягает извилины искусственный интеллект. Или человеческий коллективный — XXI века.
Сразу после Дня защитника Отечества путешественников в прошлое пригласил полковник Осокин. На его обычно пустом столе лежал единственный предмет — старинное ожерелье Мазурова.
— Вызывали, Юрий Марьянович?
— Присаживайтесь. Разговор будет долгий. Сообщаю, что президенты наших государств поставлены в известность о блестящем результате эксперимента. Личный состав «Веспасия», включая вас, представлен к высшим наградам Беларуси и России, господину Бронштейну персональным указом Александра Григорьевича даровано гражданство нашей республики. Прорабатываем вопрос, каким образом довести до сведения мировой общественности сделанные открытия. Предложено два варианта: с потеплением начать масштабные археологические раскопки у места впадения Полоты в Западную Двину, где обнаружится сундук с документами, либо объявится меценат-даритель, передавший Российской Академии Наук семейное наследие.
— Российской? — удивился Глеб. — Но проект белорусский и на вашей земле…
— А деньги — российские. И деньги, в данном случае, решающий фактор. Но белорусские учёные получат полный доступ и, работая с российскими коллегами, введут находки в научный оборот. Для доказывания, что клад — подлинный, привлечём иностранных экспертов. Возможно, не только из дружественных государств.
— Юрий Марьянович, хорошо, что вы про деньги заговорили. Ангелина Мазурова чо получит?
— Поскольку уровень секретности сохраняется прежний, передать ей подарок супруга не имею права. По большому счёту, это — казённое имущество, Генрих. Но Президенту доложили. Он распорядился перечислить на её счёт пятьсот тысяч рублей из своего особого фонда. Уточняю — белорусских рублей. Это около ста шестидесяти тысяч долларов. В российские можете сами пересчитать. Вы тоже получите премию.
— Но, поскольку, вернулись невредимыми, позвольте угадать: в разы меньше.
— Да, Глеб Сергеевич. Это — служба. Контракт. К тому же главное для нас, то есть военно-идеологическое значение добытых исторических сведений, пока не ясно. Нужно расшифровать древние письмена. Процесс идёт успешно, но не быстро. Помните же, нам предстоит доказать, что Полоцк является более древним центром восточнославянской цивилизации, чем Киев.
— А поскольку Киев принадлежал Литовской Руси, заявите территориальные претензии Украине?
— Политика — не наше дело, товарищи офицеры, — нахмурился Осокин. — Имейте в виду, Беларусь подписала Алма-Атинскую декларацию вместе с другими республиками бывшего СССР, кроме Прибалтики и Грузии. Все участники декларации приняли обязательства уважать территориальную целостность друг друга и нерушимость существующих границ. Поэтому принадлежность кому-то чего-то в прошлом не имеет никакой юридической силы, в конце концов, Российская Федерация раскинулась на территории Монгольской империи Чингисхана, не спросив согласия у бывших владельцев. Беларусь ни к кому ничего не предъявляет, хоть исторически нам должны принадлежать Смоленск, часть Псковской области, Виленский край, Друскининкай с окрестностями, Белосток и весь север Украины. Идеологическую войну развязали не мы и
