Возможно ли это? Да, возможно, утверждал Тихава и говорил о совсем уж запретном, о том, за что полагалась не быстрая смерть, а вырванные когти и срезанная с живого тела чешуя. Наставник, однако, не боялся; он обладал загадочным талантом выбирать учеников, достойных его доверия. Иногда Патте казалось, что он умеет читать мысли или, быть может, угадывать то, что не сказано ни словом, ни жестом. Прародитель их клана очень ценил Тихаву за этот дар, и наставник Патты несомненно двигался к высшей почести, к рангу сидура-зонг, которых в любой трибе не больше четырех-пяти. Но пока он был молод и еще не начал принимать продляющее жизнь снадобье.
Он говорил своим ученикам — а их, кроме Патты, было еще четыре — что кроме Отпавших кланов, расселившихся на границах лоона эо, грабящих их караваны и воюющих с их наемниками, есть другие дроми, те, что выбрали мир, а не войну, и попросили милости у Скрытных. Им дали место на Данвейте и Тинтахе, на планетах, где живут наемники, и они обитают там вместе с земными хосси-моа, и нет у них ссор с Парными Тварями, нет ни кланов, ни прародителей, ни разделения на касты, просто халлаха и синн-ко считают молодыми, а тех, кто с пятном — старшими. Дважды Отпавшие — так называл их Тихава, а еще называл грир-ватура-оно, Изменившими Образ Жизни. Если они смогли, то и другие смогут, утверждал наставник, и потому…
Еще один боевой аппарат врезался в скалу и, взорвавшись, рухнул вниз градом раскаленных осколков, прервав воспоминания Патты. Но, как всякий представитель его расы, он не любил оборванных мыслей, незавершенных дум и отложенных решений. Каждую мысль полагалось закончить, и он это сделал, произнес про себя сказанное наставником: и потому войну необходимо проиграть. К этому надо стремиться везде и всегда, в каждом месте, где вы окажетесь! Так говорил ученикам Тихава.
Он, Патта, оказался здесь, в Холодном Мире, на краю Провала. И здесь эта война — точнее, малая ее частица — будет проиграна.
* * *
На заходе солнца, когда Марк и Майя устроились под скалой с маленьким журчащим водопадом, носившим имя Карла Винджа, к ним прилетел сокол. Прянул с темнеющих небес, сел Марку на руку, вцепился острыми когтями в ткань комбинезона и заклекотал. К его лапе был привязан крохотный патрончик.
— Сокол… — благоговейно прошептала Майя, — сокол… — Она склонилась над патрончиком, прочла надпись. — Летит из Китежа в Никель с сообщением. Утомился, бедный…
В самом деле, вид у птицы был неважный. На мгновение Марк прикоснулся к ее ментальному полю и вздрогнул, ощутив безмерную усталость, жажду и упрямое стремление продолжить полет. Это существо, не обладавшее разумом, отлично понимало, что такое долг. Долг — то, что превыше всего; нужно долететь, куда послали, или погибнуть. Другой альтернативы не имелось.
— Он хочет пить. Дай ему воды, — сказал Марк.
Майя покачала головой.
— Дай сам. Видишь, он прилетел к тебе… Он знает, что ты — Вальдес! Вальдес, повелитель соколов!
Улыбнувшись, Марк направился к водопаду. Сокол пил из его ладони, и это казалось чудом — птица была молодой и не могла его помнить. Возможно, дар эмпатии, унаследованный от отца, распространялся не только на людей, но и на этих крылатых созданий?.. Марку хотелось думать, что это так.
Он раскрошил немного сухого рациона, но от такого угощения сокол отказался — посидел на его руке несколько минут, потом расправил крылья и взмыл в воздух. Его движения были бесшумными и быстрыми. Марку подумалось, что ни один аппарат, изобретенный людьми, не способен так летать — мощно, свободно, не борясь с тяготением, не сражаясь каждый миг с воздушной стихией, а слившись с ней в единое целое. И ни к одной машине, даже разумной, он не испытывал столь теплых чувств.
В тишине раздался заунывный вопль каменного дьявола, и Марк, сняв пояс с оружием, вытащил бластер из кобуры.
Майя придвинулась к нему. В угасающем солнечном свете ее глаза были бездонными, как ночное небо Тхара.
— Не хочешь проверить, что с Панчо и твоей сестрой?
— Проверить? Как?
У ее губ наметились морщинки. Казалось, девушка в нерешительности.
— Ну-у ты ведь умеешь… — протянула она, прикоснувшись тонким пальцем ко лбу. — Умеешь, я знаю! Про твоего отца говорили, что он… — Майя повела рукой, будто посылая мысль в полет следом за соколом. — И еще…
— Да?
— Еще Ксюша как-то призналась. Она тоже умеет, но у тебя получается лучше. Так она сказала.
— Не верь слухам и девичьей болтовне, — вымолвил Марк.
— Я верю своим глазам. Эта птица… сокол… как он тебя нашел? На пути в тысячи километров! А ведь нашел, прилетел к себе и попросил напиться… Ты приманил его, да?
Ее зрачки расширились. Она глядела на Марка с таким трепетным ожиданием, с таким волнением, что сердце его начало биться чаще и к горлу подступил комок. Вот девушка, подумал он, которая станет моей подругой, родит мне детей и будет хозяйкой в моем доме. Все будет так, если судьба не повернется к нам черной стороной… Она войдет в нашу семью, ибо другой у нее уже нет, и назовет моего отца — отцом, а мать — матерью… Могу ли я что-то скрывать от нее? Да и что можно скрыть от женщины, которую любишь, с которой намерен прожить всю жизнь? Кто стал Вальдесом, тот причастен к их семейным тайнам…
Он опустил веки и потянулся мыслью на запад, к метавшемуся в скалах и ущельях краулеру. Чувство свободного полета вдруг охватило его, словно он по мановению волшебной палочки стал соколом — скорее даже тенью сокола, летевшей с быстрым ветром, ибо ни одна птица, ни на Земле, ни на Тхаре, не могла передвигаться так стремительно и так легко. Пики и разломы Хаоса промелькнули перед его мысленным взором, он увидел каменных дьяволов, что крались меж скал, выслеживая добычу, потом различил стаи боевых машин, тянувшихся к морскому берегу, прикоснулся к нечеловеческим разумам дроми и отпрянул в отвращении, успев, однако, ощутить, что их охота оказалась бесполезной. Это наполнило его торжеством. Он попытался, как учил отец, расширить зону ментального поиска, направив поисковый конус вниз, и сразу поймал знакомые импульсы. Сестра и Сантьяго перемещались, но уже не на запад, а на восток, к водопаду Винджа, и это движение было спокойным и неспешным. Будто возвращение к дому после тяжелой работы, подумалось ему.
Марк открыл глаза. Лицо девушки было так близко, что он мог коснуться ее ресниц губами.
— Они возвращаются, тхара, но едут медленно — думаю, Панчо устал. Ты права, нам придется ждать их до утра.
— До утра… — повторила Майя и потянула вниз застежку его комбинезона. — До утра… У нас много времени, мой родной. — Ее ладонь скользнула по груди Марка, затем тонкие пальцы двинулись дальше, коснулись шеи, плеча, спины. — Реаниматор, — прошептала она, — что за чудо этот реаниматор… Шрамы уже рассосались… никаких следов…
