Глава XII
Мне приснилось, будто я на берегу моря и солнечные блики весело играют на воде. Солнце слепит глаза, и я стараюсь не смотреть на него. Наконец мне это надоело. Я заерзал на стуле и открыл глаза. В голове нестерпимо гудело.
Я взглянул на бледно-зеленые стены комнаты, на серо-зеленый ковер. В комнате было тихо, и я не решался пошевельнуться, чтобы не разбудить дремавшую где-то в теле боль.
Дверь была открыта!!!
Я помнил, что выключил свет, — ничего больше. Кто-то включил свет, открыл дверь! Я пробрался сюда как убийца, и кто-то нашел меня спящим, совершенно измученным после стольких испытаний.
Я осторожно выпрямился в кресле и тут же понял, что в комнате кто-то есть. Обернулся и вижу: в кресле красного дерева, обитого черной кожей, сидит человек, вытянув ноги и слегка сжав подлокотники. Человек улыбнулся, немного наклонился вперед, и мне показалось, что я смотрю в зеркало.
Я не двигаясь смотрел на него. Лицо его было худее моего и более морщинистое, покрытое загаром. Волосы выцвели под лучами африканского солнца. И все ж я смотрел на себя. Не на близнеца, не на двойника, не на прекрасного актера — на себя самого, сидевшего в кресле.
— Вы крепко спали, — сказал он. И мне показалось, что я слышу магнитофонную запись собственного голоса. Только этот голос безупречно говорил по-французски.
Я слегка шевельнул рукой. Пистолет при мне, человек, которого я собирался убить, сидит всего метрах в трех от меня — одинокий и беззащитный. Но я пока не готов стрелять. Возможно, никогда не буду готов…
— Вы хорошо отдохнули? — спросил мой двойник. — Или еще немного поспите, прежде чем поговорить со мной?
— Я хорошо отдохнул, — твердо ответил я.
— Не знаю, как вы сюда попали, — сказал двойник, — но достаточно того, что вы здесь. Трудно сказать, к счастью это или к несчастью, но что может быть лучше, чем найти брата.
Не могу сказать, что я представлял себе диктатора Байарда негодяем, ловким интриганом или маньяком. Но я не ожидал встретить во плоти своего двойника, с добродушной улыбкой и поэтической манерой речи, человека, назвавшего меня своим братом.
Он посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.
— Вы отлично говорите по-французски, но английский акцент все же слышен, — усмехнулся он. — Или американский? А? Простите мою назойливость. Лингвистика мое хобби, ну а вы мне вдвойне интересны.
— Я — американец!
— Забавно. Я мог бы и сам родиться в Америке — но это длинная скучная история, расскажу как-нибудь в другой раз.
"А стоит ли!" — подумал я и вспомнил, что, когда был мальчиком, отец мой часто рассказывал эту историю.
— Мне говорили, — продолжал мой двойник, — когда я вернулся в Алжир, десять дней назад, что здесь видели человека, очень похожего на меня. В моем кабинете найдены были два трупа. Начался переполох, и как это часто бывает — поползли всякие слухи. Но больше всего меня заинтересовал человек, как две капли воды похожий на меня. Я хотел встретиться с ним, побеседовать, я здесь так одинок! И вдруг — двойник! Конечно, я не знал, что привело этого человека сюда. — Байард развел руками. — Но когда я увидел вас в этой комнате спящим, сразу же понял, что вы пришли сюда с добрыми намерениями, вверив себя в мои руки, и был глубоко тронут.
Я ничего не мог сказать в ответ, да, по правде говоря, и не пытался.
— Когда при свете лампы я увидел ваше лицо, сразу же понял, что здесь не только внешнее сходство. Я увидел собственное лицо, правда не ожесточенное войной, не изборожденное, как мое, морщинами. С особой остротой я ощутил кровное родство и понял, что вы — мой брат!
Я облизнул пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился, крепко сжал мою руку, посмотрел мне в глаза и со вздохом откинулся на спинку кресла.
— Простите меня, брат. В последнее время я часто бываю вспыльчивым и слишком красноречивым, скорее даже напыщенным. От этого очень трудно избавиться. У нас впереди много времени, чтобы обсудить планы на будущее. Расскажите лучше о себе. Уверен, в вас течет кровь Байардов.
— Да. Я ношу фамилию Байард.
— Вы, должно быть, очень сюда хотели прийти, раз рискнули явиться в одиночку, без оружия и соответствующих документов. Никто прежде на такое не отваживался.
Я не мог рассказать этому человеку об истинной цели своего прихода. На память пришли рассказы Бейла на встрече у Бернадотта, в частности рассказ о том, как принял Байард имперских послов.
Нет, Байард не был тираном. Напротив, своим дружелюбием он вызвал симпатию.
Но надо было что-то сказать. Я призвал весь свой дипломатический опыт — и стал без запинки врать.
— Вы правы, я и в самом деле могу помочь вам, Брайан, — сказал я, удивляясь тому, что так легко назвал его по имени. Но сейчас мне это казалось вполне естественным.
— С другой стороны, вы заблуждаетесь в том, что ваше государство — единственный уцелевший очаг цивилизации в этом мире. Есть еще одна, сильная, держава, которая хотела бы установить с вами дружественные отношения. Я эмиссар правительства этой державы.
— Почему же вы пришли тайком? Это очень смело с вашей стороны, но и очень рискованно. Должно быть, вы узнали, что меня окружают предатели, опасались, что они вас ко мне не допустят?
Он задавал мне вопросы и сам на них отвечал, не дожидаясь ответа. Настал момент напомнить Байарду о дипломатической миссии Бейла. Ее двух представителей пытали, били и потом уничтожили. Быть может, ответ диктатора что-нибудь прояснит.
— Помню, к вам были посланы двое наших людей, год назад, и им был оказан не очень теплый прием, — заметил я. — И я не знал, как со мной обойдутся. Поэтому я и решил повидаться с вами лично, без свидетелей, с глазу на глаз.
Лицо Байарда вытянулось.
— Впервые слышу о каких-то ваших послах, — промолвил он.
— Их встретил генерал-полковник Янг, — ответил я, — а потом, насколько мне известно, с ними имел беседу лично диктатор.
Байард покраснел.
— Тут есть один пес из разжалованных офицеров, он главарь шайки головорезов, дестабилизирующих ту жалкую торговлю, которую я в состоянии поощрять. Его-то и зовут Янг. Если я установлю, что это он сорвал вашу дипломатическую миссию, сделаю все, чтобы его изловить и подарить вам его голову.
— Я слыхал, что вы сами застрелили одного из наших дипломатов.
Байард буквально вцепился в подлокотники, глядя мне прямо в лицо.
— Клянусь тебе, брат, честью семьи Байардов, что впервые слышу о ваших посланниках и сам лично не причинял им никакого вреда.
