Светлана всегда ела мидии сырыми и не собиралась делать исключений для моллюсков Грэя. За это ей и пришлось изведать всю горечь познания, причём в самом прямом смысле слова. Чёрное море наполовину опреснено. Его солёность редко превышает восемнадцать промилле. Солёность Японского моря в два раза выше. Это средняя солёность Мирового океана. Поэтому содержащаяся в черноморской ракушке вода лишь подчёркивает пикантность блюда, тогда как теперь после первой же съеденной гигантской мидии Светлана ощутила пожар в груди. Бросившись к ручью и рухнув перед ним на колени, она погрузилась с головой в холодную, кристально чистую воду, но, сколько ни пила, сколько ни полоскала горло, жжение не проходило. Недаром в старинных романах о потерпевших крушение моряках рассказывается, что страдающие от жажды люди принимались пить морскую воду — и сходили с ума. К сожалению, поучительные эти рассказы вспомнились ей слишком поздно.
Нет, решила она, очнувшись после очередного полоскания, в Японском море мидии надо печь или варить, на худой конец промывать в пресной воде.
Морскими ежами и мидиями сыт не будешь. Голод властно звал возвратиться на станцию. Обед там с двух до трёх. В десять минут четвёртого кухня пустеет. Шёл уже шестой час, и поэтому Рунова могла надеяться лишь на чашку кофе у себя в бунгало и, конечно, на ужин в восемь часов.
Оставалось одно — поскорее отправиться в путь, причём по кратчайшей линии. Благо оставалось перевалить лишь одну невысокую сопку. Невесомая от голода, она достигла вершины гораздо раньше, чем рассчитывала.
До биостанции Светлана добралась к самому ужину. Она еле держалась на ногах и мечтала только о том, чтобы поскорее залезть в спальный мешок. Острота голода притупилась, и можно было ограничиться стаканом сладкого кипятка. Но когда она, миновав столовую и лаборатории, поднималась на свою сопку, её окликнул Серёжа Астахов:
— А я вас поджидаю, Светлана Андреевна! Секретарь райкома приехал, — указал он на стоявший на дороге “газик”. — По вашу душу. Будет разговор.
— А откуда он узнал про меня? — удивилась Светлана.
— Я ему позвонил… Вы, конечно, не ужинали?
— И не обедала тоже.
— Вот и хорошо, — обрадовался Астахов. — Слегка перекусим, поговорим. Пётр Фёдорович с гостинцем приехал…
На веранде их встретил плотный мужчина с красным, обветренным лицом и выгоревшими волосами.
— Наливайко, — представился он, крепко пожав Светлане руку. — Вы уж извините, что мы тут без вас распорядились.
— Превосходно распорядились! — засмеялась Светлана, с удовольствием озирая накрытый стол, увенчанный горой дымящегося чилима на дюралевом подносе. — Я не заставлю ждать…
Обрушив на себя весь запас нагревшейся за день воды из душевого бака, она наскоро причесалась, не прибегая к косметике, облачилась в хризолитовое вечернее платье, которое на всякий случай захватила с собой из Москвы, и с показной скромностью явила себя гостям.
— Это я понимаю! — оценил Пётр Фёдорович. — Что скажешь, профессор? — обратился он к припоздавшему Неймарку. — Кинозвезда! — И уже совершенно будничным тоном объявил: — Значит, план такой. Завтра вы все прибываете ко мне, и мы отправляемся в Приморский. Потом переночуем и с утра поедем по району.
— Спасибо, это очень заманчиво, но меня ждут на острове Попова, — отказался Неймарк.
— А чего там ты не видал, на Попове? Рыбокомбинат? Так у нас их здесь много. И в Приморском, и тут, рядом.
Действительно, с того берега бухты доносилась музыка. На рыбокомбинате справляли День рыбака. Пётр Фёдорович приехал прямо оттуда.
— Не в том дело. На острове приступают к изучению воспроизводства морских объектов…
— Они там только приступают, а мы уже давным-давно делаем.
— Да, наши ребята там давно работают. Хотя и без особого успеха, — сказал Сергей. — Ведь в плане института искусственное разведение какой-то там мидии занимает скромное место.
— Во! Он знает, — оживился секретарь райкома, — мы же были там в тот год. Ты, конечно, само собой, поедешь, — кивнул он Астахову.
— Ты когда на Попов собирался? — обратился Пётр Фёдорович к Неймарку.
— Дня через два, но завтра я хотел начать с ежами…
— Да подождут твои ежи! Разве они быстро ходят или плавают? Сидят ведь на месте.
Неймарк, таким образом, был обезврежен.
— Мне некого оставить вместо себя на станции, — покачал головой Сергей. — Мой заместитель уехал, а…
— Зато приехал твой научный руководитель Гуськовский. Он и останется. Мы уже обо всём договорились. И вообще, как вам не совестно, гусары? Дама согласна, а вы чего-то мнётесь. Ну как, устроилось? — хитро прищурился секретарь.
— Как будто у тебя когда-нибудь что-то не устраивалось, — проворчал Неймарк, выбирая себе чилим покрупнее.
— А уж чилимами угостим тебя, Александр Матвеевич, каких ты и не видел! С ладонь! Вопросы есть? — теперь он обращался только к Светлане.
— Я бы всей душой, — смутилась она, — но ведь едва в работу влезла. Так много надо ещё увидеть.
— Где же ещё смотреть, как не у нас? Во-первых, олени. Одного молодняка двести тысяч голов. А сколько пантачей? Кроме того, норка. Белая, чёрная, каштановая. Это же красота, норка! Я уж не говорю про море. Недаром они здесь свою станцию построили. Знали, где строить, хитрецы. Через год-другой её и не узнаешь. Вон новый корпус, красота!
— Окна застеклить не можем, — пожаловался Астахов, — стекла нет.
— После поездки обсудим это дело, — кивнул ему Пётр Фёдорович. — Будет стекло, хитрюга.
— Вот теперь у меня есть все основания ехать, — рассмеялся Сергей.
— Я считаю, что вам просто необходимо ехать, — сказал Неймарк.
— Я очень рассчитываю на вас, товарищи, — секретарь райкома умоляюще прижал руки к груди. — У нас же обширные планы: гребешок, мидия, устрицы, о возрождении трепангового промысла подумываем… А ребята какие? Энтузиасты, герои, одно слово — марикультурщики!
— Как-как? — улыбнулась Светлана. — Марикультурщики?
— Что? — подмигнул ей Петр Фёдорович. — Переиначили на свой лад иностранное слово! Ничего! Главное, что они очень гордятся новой своей профессией. Требуют даже создать свой отраслевой профсоюз… И ведь будет когда-нибудь такой, непременно будет!.. Пока же им нужно помочь, дорогие мои учёные. Они ж в собственном соку варятся, своим умом до всего доходят. Вы уж подскажите им, что к чему.
— Это прямая наша обязанность, — сказал Неймарк.
— Вам у нас понравится, — гнул свою линию Петр Фёдорович. — Условия просто уникальные. Одна беда — людей не хватает. Считаем каждую семью. И строительство ведём медленнее, чем хотелось бы. Вот даже пришлось поставить корабль, “Азия” называется, на прикол под общежитие. Много надо строить. И здесь, в Троице, нужна стоянка судов на сто. Незамерзающая же глубоководная бухта. Судоремонтный завод нужен, техникум для подготовки кадров, плавучий док для современных судов. Всё это у нас запланировано. Завод по сушке кальмара уже строится. Такой сушёный полуфабрикат не теряет своих качеств, и приготовить его легко. Будем выпускать в красных целлофановых мешочках, как жареную картошку у вас в Москве. А то, я погляжу, замороженный кальмар не очень покупают.
