Далеко не каждый может остаться прежним, осознав, что упустил шанс, выпадающий раз в столетие. Новый материк, новый мир – все это теперь навсегда окажется связанным с именем другого, кому повезло лишь на малую толику больше. С одним именем.
Ибо память людская хранит лишь одного Колумба, а не всех, кто плыл с ним раздвигать края ойкумены.
– Позволите, господин кондуктор?
Прежде чем ответить, стоявший около бочки с водой «баковый аристократ» окинул цепким взглядом палубу «Манджура» – пустую в этот утренний час, за вычетом нескольких вахтенных, чье внимание было сосредоточено на бурунах прямо по курсу, и лишь затем медленно, словно нехотя, кивнул.
– Благодарствую, – подошедший, нагнувшись, раскурил от фитиля дешевую глиняную трубку и, выпустив первое облако дыма, тихо прошептал: – Поговорить бы нам, наконец, Сергей Константинович!
– Я же вам четко приказал, Николай, – так же тихо отозвался невысокий узколицый человек в шинели со знаками различия минного унтер-офицера, – до прибытия в порт никаких контактов между нами быть не должно.
– Так не видать что-то этого вашего порта, доктор! – с неожиданной злостью выдохнул Николай. – Случись чего, даже за борт не сиганешь – если морские чудо-юды не схарчат, так на суше точно в клочки разорвут, не успеешь и шагу ступить. Я тут послушал этого боцмана страхолюдного, так он, Сергей Константинович, такие вещи рассказывает, что прям чувствуешь, как сердце в пятки проваливается.
– Не знал, – задумчиво произнес «доктор», – что вы настолько свободно владеете английским.
– Так я ж с детства в порту, – торопливо начал оправдываться Николай, отчего-то испугавшийся интонации старшего товарища, – вот и нахватался. За своего, конечно, не сойду, но матросский говор с пятого на десятое разбираю. Да и боцман ихний тоже не бог весть какой оратор, только и знает, что божью маму через слово поминать.
– Вы не волнуйтесь так, право же… – Мнимый унтер замолчал, ожидая, пока мимо пробежит один из вахтенных. – Спокойнее, спокойнее.
– Да спокоен я, Сергей Константинович!
– А чего тогда кулаками размахиваете? – усмехнулся «доктор». – И вообще, не нравится мне ваш вид, Николай.
– Это ж в каком таком смысле «не нравится»?!
– В самом прямом, внешнем, он же медицинский. Мешки под глазами, цвет лица. Спите, должно быть, вполуха, чтобы во сне лишнего не сболтнуть?
– Сергей Константинович, – обиженно начал Николай, – я к вам для совсем другого разговора подошел. Мы с этой экспедицией попали, словно кур в ощип, и что делать, я уж прямо не знаю…
– На самом деле все не так уж и страшно, – неожиданно весело произнес «доктор». – Подумайте лучше, в каком воистину революционном предприятии нам выпало принять участие. Нынешнее наше плавание, вне всякого сомнения, станет историческим событием, сравнимым по значению разве что с путешествием Колумба, с него начнут отсчет новой эпохи Великих Открытий. Представьте только: пройдет каких-нибудь три-четыре века, и никто, кроме кучки пыльных книжных червей, не будет помнить имена нынешних императоров и президентов, а пушки с «Манджура» будут стоять в музее какой-нибудь республики Колчакия и служить приманкой для толп туристов обоих миров. А где-нибудь рядом, под стеклом, окажется и ваша бескозырка – бесценный раритет, выкупленный за немыслимые деньги. Признаюсь вам, Николай, я уже лет двадцать как оставил наивные юношеские мечты попасть в анналы, так сказать, через парадный вход храма науки, а не через наш, черный… а оно, как любит говорить мой сосед по каюте, «вона как хитро повернулось-то».
– Наука – это, конечно, хорошо, – упрямо произнес Николай. – Но, Сергей Константинович, мы-то сюда заявились не науку двигать. Ежели «Манджур» после всех здешних открытий обратно во Владивосток воротится, как тогда быть? Нас же небось в кандалы закуют раньше, чем на якорь станем.
– Это, – возразил «доктор», – маловероятный исход. Если писарь не проболтается, а он, судя по всему, замазан крепко, и не только в нашем деле, то искать двух бомбистов на борту возвращающегося из экспедиции корабля никому и в голову не придет. Логика-с… мы бы и сами здесь не оказались, знай заранее, куда именно уходит «Манджур». Нет, Николай, я уверен, встречать нас будут не с наручниками наготове, а с оркестром, цветами, салютом, ну и всем прочим, что в таких случаях положено.
– Ну да, – оживился Николай, но почти сразу же вновь помрачнел. – Так ведь и эти, с ящиками своими набегут… фотографы. Как нащелкают нас в разных своих ракурсах, так и все, уж на тыщу-то народу непременно найдется какой-нибудь ушлый и памятливый жандарм, что догадается наши портреты по разыскным спискам проверить.
– А вы не лезьте под самые объективы, – посоветовал «доктор», – и проблем с ними не будет. Опять же, можно перед самым возвращением что-нибудь придумать для маскировки… к примеру, лоб о комингс рассадить или зубами заболеть. И то… наверняка господ репортеров более всего будет привлекать наш бравый капитан или господин Обручев. Простых же матросов, как мы с вами, разве что снимут разок общим планом, что, учитывая качество газетной печати, даже самому глазастому сыщику вряд ли даст повод озадачиться.
– Так-то оно, конечно, так… – протянул Николай, у которого после слов «доктора» опасение ушло, сменившись легким чувством обиды, – нашего брата матроса всегда затереть норовят, это вы, товарищ Щукин, совершенно правильно подметили.
– Подумайте вот о чем, – добавил «доктор». – Помните, как чествовали экипаж «Варяга»? В нашем случае прием будет ничуть не менее восторженным. А между тем «варяжцев» принимал в Зимнем дворце сам император. Понимаете?
– Понимаю, – одними губами прошептал Николай, явственно стекленея взглядом. Вместо узкой палубы он сейчас видел узорный паркет Георгиевского зала, где вдоль замершего строя неторопливо шел ЦАРЬ. Все ближе, ближе… вот уже совсем рядом, принимает из рук склонившегося свитского генерала очередную побрякушку, и в этот момент Николай вскидывает «браунинг» и жмет на спуск – раз, другой, третий…
– Вижу, вас тоже впечатлили открывшиеся перспективы…
– А вы, значит, – Николай сглотнул набежавшую слюну, – считаете, что у нас может появиться шанс?
– Шанс есть всегда. – Поднявшись, «доктор» принялся осторожно вычищать свою давно погасшую трубку. – Вопрос лишь в вероятности. Нам с вами выпал довольно уникальный… но пока… пока наша первейшая задача – всячески способствовать успешному завершению экспедиции. Очень, знаете ли, – помрачнев, закончил он, – не хочется попасть в историю как пример первой неудачной попытки открытия Нового Света.
