— Но нет худа без добра, — ответила Мэри, — с тех пор ни я, ни муж е компасом не расстаемся.
При этих словах она вынула из-за платья висевший у нее на груди вместо медальона компас; имелся также компас на ременном поясе, которым опоясан был Фиц-Рой.
— Но что за восторг, если бы вы знали, — сказала Мэри, — нестись на буере со скоростью вихря по бесконечной тундре! Нам приходится надевать в этих случаях кожаные маски с очками. И красивы мы тогда, нечего сказать! — добавила она.
— Да, отмеривать по версте в полминуты — это удовольствие большое, — сказал Фиц-Рой. — А уж если хотите роскошную картину, так представьте себе безмолвную, тихую, зимнюю ночь, магнитное сияние, охватывающее полнеба и освещающее бесконечность, потрескивания этого сияния и тихий, равномерный стук электрического двигателя, уносящего вас по светлой, но мертвой бесконечности!
— Вот бы вы к нам зимою приехали, капитан! — сказала Мэри.
— На «Наутилусе»? — ответил Немо, улыбаясь.
Близилось время, назначенное для отбытия Немо, — ровно полдень. С невероятною быстротою погода, очень хорошая с утра, захмурилась, и свинцовые тучи начали облегать небо. Порывистый ветер крепчал, неслись по воде один другому навстречу шквалики, а неистовые завывания в расщелинах скал предрекали близость урагана. Облака в небе то сбивались в кучи, то рассеивались, образуя какие-то просветы, тотчас же закрывавшиеся. Беспокойство облаков передавалось и миру пернатых, начавших сновать над «Наутилусом» во все стороны с диким, испуганным криком. Вдали раздавались раскаты грома.
— Ведь грозы у вас здесь большая редкость? — спросил капитан Немо.
— Да, не часты, — ответил Фиц-Рой.
Немо ужасно боялся того, чтобы словоохотливый Фиц-Рой не начал болтать с ним по поводу гроз. В три истекших дня ему так надоело пребывание на суше, он так неудержимо стремился снова покачаться в океанских волнах, наступавшая гроза так манила его к себе, что он только и думал о том, как бы ему поскорее отчалить от берега. Он обратился к рупору, висевшему на стене за его спиною, и очень громко спросил в машинное отделение:
— Готовы ли к отплытию? А? Что? Готовы?
Ответ последовал утвердительный.
Хотя стоянка «Наутилуса» была совершенно безопасна и, казалось, никакая волна океанская не проникнет в этот спокойный заливчик, тем не менее «Наутилус» начал слегка постукивать своими металлическими боками о береговую скалу.
— Неужели вы тронетесь теперь, — спросила Мэри, — когда еще вчера вечером состоялось предсказание бури?
— Это ему нипочем, дорогая Мэри, он немедленно нырнет ниже пояса волнения.
— Нырну, конечно, нырну! — нервно ответил Немо. Он уже воображал себя на волнах.
Приближавшиеся раскаты грома учащались.
— Ну, если вас не удержать, так прощайте, капитан, — проговорил Фиц-Рой, вставая из-за стола; ему вслед поднялась и Мэри.
Хотя прощание последовало очень радушное, но Немо, видимо, не принадлежал более себе и ему стоило много усилий сдержать себя и быть вежливым.
— Да и по правде, действительно, вам надо торопиться, — говорил Фиц-Рой, выбираясь на воздух из широко раскрытого люка; за ним направилась Мэри, которой помог сойти на берег соскочивший на него Брут.
Последовали рукопожатия. Наконец, освободясь от гостей, Немо почувствовал себя в своей стихии и обратился к кнопкам. «Наутилус» тронулся.
— Прощайте, прощайте! — раздавалось с берега.
Но Немо не замечал более ничего. По мере быстрого усиления бури вырастал и он, и что значили ему эти мелкие людские возгласы, исчезавшие в чудовищных возгласах бури, что значило ему махание платками, когда, уйдя весь во внимание и хозяйничая с кнопками, он следил за движениями своего «Наутилуса».
Буря разыгралась страшная, и молнии заструились по совсем стемневшему небу змеями. Даже в мирном заливчике начали появляться на волнах зайчики, и Немо, спрятавшись в люк и обеспечив «Наутилус» герметическим закупориванием, застопорил машину и тронул клапан для погружения в воду.
Тихо, еле заметно для глаз, погрузилось чудесное судно, и сколько бы ни трудились Фиц-Рой и его жена увидеть его, это было бы невозможно. Океанская глубина сказывалась подле самого берега, и Немо ознакомился с предстоявшим ему путем еще вчера, сделав несколько промеров.
Находя дальнейшее опускание «Наутилуса» излишним, потому что судно находилось в неволнующейся глубине, Немо, осветившись электричеством, стал тихонько двигаться в обратном направлении к тому, которое было у него записано до прибытия в бухту со слов Фиц-Роя и по которому он прибыл.
Тишина в каюте Немо наступила полная, так как гудевшая над водою неисчисленными голосами буря в эту область вечной тишины не доносилась, и о ее присутствии свидетельствовал только необычайно быстро упавший барометр.
Нервы капитана Немо вполне успокоились.
Верный своей всегдашней привычке, он только в пути намечал себе ближайшую цель дальнейшего следования. На этот раз капитан, почти не колеблясь, решил плыть прямо на Одессу с тем, чтобы познакомиться с Россией с другой стороны.
Есть полное основание полагать, что капитан благополучно обогнет всю Европу, пройдет по Средиземному и Черному морям, нисколько не заботясь о предъявлении своего вида в Дарданеллах, и прибудет вполне благополучно к Одессе. Есть также полное основание быть уверенным в том, что Немо сообщит людям о том, что он знает Россию и что бывал в ней.
Конечно, Немо будет совершенно прав.
Приложение
Артуро Каротти
Нова
Джерард Крокер вышел из зала заседания в мрачном настроении. Он погрузился в глубокое кожаное кресло, стоявшее на веранде за пальмами, и закурил сигару. Но все это не изменило хода его мыслей и не улучшило настроения. Какие, однако, свирепые эти ученые, как они налетели на несчастного Джона! И зачем, собственно, он, Крокер, приехал на этот доклад? Какую пользу принес он своим присутствием Джону Брэкету? И что он, Джерард Крокер, владелец банкирской конторы, понимает в конце концов в астрофизике?.. В эту минуту звук приближающихся шагов привлек внимание Крокера. Он узнал голоса жены Джона — Глэдис и Шеперда Стефенсона, молодого и красивого директора Руанского университета.
Джерард Крокер и так был небольшого роста, но, чтобы не быть замеченным ими, еще глубже вдавился в кресло.
— Ваш муж… — услыхал он голос Стефенсона.
— Непроходимый дурак… — закончила Глэдис.
